Двор тумана и ярости - [17]

Я проглотила ком в горле.

Рис был последней из моих забот. Тамлин видел мою неуверенность, но понял ли он, что я готова была сказать «нет»? А Ианта? Я должна была сказать ему. Объяснить, что никакой свадьбы не могло быть ещё какое-то время. Возможно, я должна подождать, пока между нами не установится духовная связь, пока я не буду точно уверена, что это не ошибка, пока я не пойму, что мы связаны, что мы предназначены друг для друга, что… я достойна его.

Подождать пока он победит кошмары, преследующие его по ночам. Немного успокоится. Даже если я и понимала его желание защитить меня, страх потерять меня… Наверное, мне стоит всё ему объяснить по возвращению.

Но… Так много людей видели это, видели, как я колебалась…

Моя нижняя губа затряслась, и я начала расстёгивать платье, а потом стянула его с плеч.

Я позволила ему упасть на мраморный пол, шелк, тюль и бисер — словно опавшее суфле, и сделала большой шаг. Даже мое белье было нелепым: волнистые полоски кружева, предназначенные лишь для того, чтобы Тамлин полюбовался, а затем разорвал их на кусочки.

Я подхватила платье, добежала до шкафа и затолкала его внутрь. Потом стянула белье и спрятала его там же.

Моя татуировка разительно выделялась на фоне белого шелка и кружева. Мое дыхание участилось. Я не понимала, что плачу до тех пор, пока не схватила первую попавшуюся ткань — бирюзовую пижаму — и надела штаны по колено, а затем такую же рубашку с коротким рукавом, которая доходила мне до пупка. Мне было все равно, было ли это какой-то модой Ночного Двора, всё равно, что она была мягкой и теплой.

Я забралась в большую, мягкую кровать, простыни были гладкими и уютными, и едва смогла сделать достаточно глубокий вдох, чтобы погасить лампы с двух сторон.

Но как только темнота поглотила мою комнату, я заплакала навзрыд — глубокие, задыхающиеся звуки, которые сотрясали меня и исчезали в открытых окнах, в звездной, поцелованной снегом ночи.

* * *

Рис не лгал, когда сказал, что я должна буду присоединиться к нему за завтраком.

Мои старые служанки из Под Горы появились в дверях на рассвете, и я бы не узнала милых темноволосых близняшек, если бы они не вели себя так, словно мы уже встречались. Я никогда не могла их разглядеть, лишь тени, их лица были сокрыты в непроницаемой ночи. Но здесь — или, наверное, без Амаранты — они были из плоти и крови.

Их звали Нуала и Керридвен, и мне было интересно, говорили ли они мне это когда-нибудь. И волновало ли меня это Под Горой.

Их вежливый стук разбудил меня — хотя ночью я почти не спала. На мгновение, я удивилась, почему моя кровать была такой мягкой, почему на горизонте вырисовываются горы, а не весенние травы и холмы… а затем все вернулось. Вместе с неустанно пульсирующей головной болью.

После второго терпеливого стука и последующих приглушенных объяснений за дверью о том, кто они такие, я вылезла из кровати и впустила их. И после ужасно неловкого приветствия, они сообщили мне, что завтрак будет подан через тридцать минут, и я должна принять ванну и одеться.

Я не стала спрашивать, был ли последний приказ лично от Риса, или же они сами это решили, ведь, без сомнения, я выглядела ужасно. Они разложили одежду на кровати и ушли, оставив меня купаться в одиночестве.

Мне очень хотелось провести в этой роскошной горячей ванне весь день, но слабая, бесконечно странная тянущая нить появилась в моей голове, прорвавшись сквозь головную боль. Я знала, чей это был зов — такое уже случалось в течение нескольких часов после падения Амаранты.

Я нырнула в воду по шею, изучая ясное зимнее небо, свирепый ветер, сметающий снег с близлежащих горных пиков… Никакого следа Его, никакого звука машущих крыльев. Но нить снова дернулась у меня в голове, в животе — призыв. Как колокольчик прислуги.

Громко проклиная его, я вылезла и надела одежду, которую мне оставили служанки.

И сейчас, шагая по залитому солнцем верхнему этажу, слепо следуя за этой невыносимой нитью, почти бесшумно ступая по полу из лунного камня в своих пурпурных шелковых туфлях, я хотела сорвать с себя эту одежду лишь из-за того, что она принадлежала этому месту, ему.

Мои персиковые, с высокой посадкой штаны были свободного покроя и собирались у лодыжек бархатными, ярко-золотыми манжетами. Длинные рукава верха были сделаны из тонкой шелковой материи и также собирались на запястьях, а сам топ доходил лишь до пупка, обнажая полоску кожи во время ходьбы. Достаточно тонкая ткань чтобы я предположила, что, если конечно Рис не решит замучить меня, бросив в зимнюю пустошь вокруг, то я не выйду за пределы согревающей магии, которая поддерживала это место таким теплым.

По крайней мере, татуировка, видневшаяся сквозь тонкий рукав, не казалась здесь неуместной. Но… эта одежда все еще была частью этого Двора.

И, без сомнения, частью игры, которую он намеревался со мной вести.

В самом конце верхнего этажа посреди каменной веранды, небольшой, сияющий, словно ртуть стеклянный стол с тремя креслами возле него, был заставлен фруктами, соками, выпечкой, а также всем необходимым для завтрака. И в одном из этих кресел сидел… Несмотря на то, что Рисанд задумчиво созерцал потрясающий вид на заснеженные горы, ослепляюще-белые в солнечном свете, я знала, что он почувствовал мое присутствие с того момента, как я поднялась по лестнице на другом конце зала. Может быть с того момента, как я проснулась, если эта нить что-то значила.