Двор. Книга 2 - [24]

В мыслях и портновской работе, которая сразу давала осязаемые плоды, время летело незаметно — даже не пришлось подыматься выключать свет, он сам погас. Завтра надо будет, прямо с утра, зайти к Ане Котляр одолжить грамм сто сливочного масла и пару яичек для Полины. Некоторые считают, что яйца полезнее всмятку, но лучше оставить сырые — пусть доктора решают на месте.

Утром все сложилось как нельзя лучше: у Ани была вторая смена, и она полностью освободила Иону Овсеича, потому что сама хотела повидать врачей и поговорить насчет Полины Исаевны. По дороге она забежала на Привоз и купила десяток яиц, чтобы больная имела запас на неделю, а то с базаром так: сегодня густо, завтра пусто.

Иона Овсеич тоже планировал в середине дня наведаться к больной, но серьезная поломка машины в закройном цехе не позволила ему отлучиться, надо было срочно организовать ремонтников и мобилизовать на максимальные темпы, иначе дело могло затянуться до субботы, а там бы перенесли уже на понедельник. Лишь к вечеру удалось вырваться на минуту и позвонить по телефону. В больнице оставался один дежурный врач, он советовал обратиться утром, когда все будут на месте, Иона Овсеич на это ответил ему, что хорошо знаком с больничными порядками и настоятельно просит на пятиминутке, которая будет завтра до начала смены, сообщить главврачу: звонил такой-то, справлялся о здоровье жены. А он, в свою очередь, к середине дня или в другое время, при первой возможности, сам поговорит с начальством. Дежурный врач ответил, хорошо, он доложит, и на всякий случай попросил номер телефона товарища Дегтяря.

— Доктор, — сказал Иона Овсеич, — если главврач найдет нужным, он сам разыщет меня в партбюро или райкоме.

Дежурный доктор извинился за свою оплошность: действительно, получилось, вроде он не доверяет товарищу Дегтярю и устроил встречный контроль.

На другой день у Ионы Овсеича не было крайней необходимости звонить в больницу: Аня Котляр до работы успела забежать, чтобы отдать горячее молоко, потом из своей больницы сама вызвала партбюро фабрики, Иона Овсеич как раз зашел на одну минуту из цеха, и сообщила, что ночь прошла неважно, выделения усилились.

— А настроение, как настроение? — спросил Иона Овсеич. — Самое главное — настроение.

Насчет настроения Аня не имела сведений, поскольку в палату не пускают, а врач сообщил только объективные показатели: температура тридцать восемь, сильная одышка, кровохарканье. Любопытно, сказал Иона Овсеич, значит, настроение, даже если оно хорошее, не объективный показатель. Очень любопытно.

Степа Хомицкий, хотя на правой руке из пяти пальцев осталось два, приступил к обязанностям слесаря-водопроводчика домохозяйства, которое теперь выросло в три раза по сравнению с довоенным. На партучет он взялся в конторе коммунхоза. По этому поводу Иона Овсеич удачно пошутил: обувщики и коммунальники — два сапога пара.

Пока хозяйничали румыны, водопровод с канализацией пришли в аварийное состояние, и теперь во дворе не было дня, чтобы жильцы могли обойтись без Хомицкого.

Через Иону Овсеича Степа достал на фабрике списанные тиски, губки сто пятьдесят миллиметров, сбил из сороковки неплохой верстачок и мог по вечерам работать дома. Тося возмущалась, потому что комната наполовину была завалена металлическим хламом, как селянская кузня, Степа молчал и продолжал свое: нового крана нельзя было достать за деньги, оставался единственный выход — реставрировать старые, иначе люди будут сидеть без воды.

Однако в одном пункте Степан вел глупую политику: у жильцов двора и соседей он брал за работу по довоенным ценам, в то время как буханка хлеба на Привозе стоила в пятнадцать раз дороже. Тося говорила, дурак дураком и помрет, а Степа отвечал на это, что зарплата у людей какая была, такая осталась.

— Наш Степан, — кричал пьяный Чеперуха, — хочет вернуть время назад, как было до войны! А время бежит, что мои кони, когда они хорошо напились и хорошо наелись.

Девятого февраля товарищ Сталин выступил с исторической речью на предвыборном собрании перед избирателями Сталинского округа города Москвы. Наряду с задачами первой послевоенной пятилетки, которая предусматривала полное восстановление довоенного объема производства уже в тысяча девятьсот сорок восьмом году, то есть за три года, товарищ Сталин раскрыл грандиозные перспективы нового мощного подъема народного хозяйства СССР в три пятилетки или, может быть, в несколько больший срок. Выплавка чугуна будет поднята до пятидесяти миллионов тонн в год, выплавка стали — до шестидесяти миллионов тонн, добыча угля — до пятисот миллионов тонн, нефти — до шестидесяти миллионов тонн, а выработка электроэнергии — до двухсот пятидесяти миллиардов киловатт-часов. Таким образом, мы создадим материально-техническую базу коммунизма и одновременно будем гарантированы от всяких случайностей международного положения. Строительство коммунистического общества, которое было прервано вероломным нападением гитлеровской Германии в сорок первом году, пойдет новыми, невиданными прежде даже у нас, темпами, и коммунизм из светлой мечты человечества станет повседневной былью и буднями.