Двое на краю света - [27]

– Это хорошо, – пробубнила я в его куртку. – Кто сказал: «Чтобы победило зло, добрым людям достаточно ничего не делать»?

– Не помню, – покачивал и не выпускал меня из своих объятий Краснин. – Но ты ведь сняла эти кадры не для того, чтобы они где-то забылись, ты ведь их показывать будешь и рассказывать об этом, значит, ты добрый человек, который станет что-то делать и вносить свою значимую лепту в решение проблемы.

– Знаешь, Краснин, – признавалась я куда-то ему в грудь, тоже перейдя на единственное число в обращении, – я понимаю, почему ты ее так беззаветно любишь, Арктику свою. – Я отстранилась немного от его груди, чтобы видеть его лицо. – Здесь истинная первозданная чистота. Чистый воздух, море, природа вокруг – первородная природа. Тут даже есть места, где никогда не ступала нога человека! И тем чудовищней на ее фоне выглядит весь этот мусор. Опять не помню, кто из известных людей сказал: «Грязь – это то, что человечеству удается лучше всего». Самое поразительное, что здесь сами собой отпадают мусор и грязь человеческих отношений. Еще и поэтому так тяжело на это смотреть.

– Идем, – поразглядывав меня с задумчивым выражением лица, позвал Краснин, – скоро общий сбор и отплытие.

– Почему именно ты пошел меня разыскивать? – всматривалась я в его лицо.

– Потому что я заместитель начальника экспедиции и за всех отвечаю, – ушел в официоз от прямого ответа Краснин.

– Ну и послал бы кого-нибудь, – и я настойчиво повторила вопрос: – Почему ты сам-то пошел?

– Потому что за тебя я отвечаю больше, чем за остальных.

Понятно. Значит, такая версия. Ладно, на эксклюзивной ответственности и остановимся.

Мы вернулись вдвоем на центральную площадь поселка, если это можно так назвать, где собирались уж толпой наши экспедиционные товарищи, выделяясь на общем фоне своими красными куртками, как громко щебечущая стая снегирей на снегу. Мы больше ни о чем не говорили с Красниным, когда возвращались, и не держались за руки – молча шли, благополучно не встреченные ни Анжелой, ни кем-то другим любопытствующим. Впрочем, в рядах ученых таковых не имелось – эти люди заняты совсем иными делами, куда более интересными и значимыми.

Экспедиция шла по намеченному графику. Все мы попривыкли друг к другу и вошли в ритм напряженного расписания работы. Я постоянно ходила с камерой и снимала всех участников экспедиции, и телевизионщиков, и членов судовой команды, даже умудрилась уговорить нашего капитана и сделала его портрет в парадной форме и в рубке, и в его каюте, и в кают-компании. Неплохо получилось.

Поначалу народ реагировал на камеру как все – принимались позировать, экранно улыбаться или отмахивались, стараясь избежать съемки, но очень скоро настолько привыкли ко мне с фотоаппаратом в руках, что перестали обращать внимание. То что надо! Вот именно этого я и добивалась и именно тогда и началась моя работа!

После разговора на берегу мы с Красниным вновь вернулись в партикулярную закованность официального тона и выкания. Все логично – я была расстроена, он утешал, немного успокоительной нежности еще никому не помешало. Собственно, я и не ждала иного, и больше того скажу – сильно бы удивилась, если бы Павел Андреевич вдруг стал проявлять ко мне какое-то особое внимание и фамильярно обращаться.

Я завела привычку после своей основной, лаборантской работы, которой теперь хватало с лихвой, вечером приходить в кают-компанию, где, как правило, собирались практически все участники экспедиции, и слушала их, наблюдала, снимала и поражалась, влюблялась в этих необыкновенных людей до глубины души!

Вы не представляете – это потрясающие люди! Необыкновенные!

Экспедиция комплексная, и собрались здесь ученые разных направлений: геофизики, гидрологи, географы, мои коллеги биологи и гляциологи – исследователи льда, и зоологи, и орнитологи, и океанологи, и еще несколько разных специализаций. Но все как один люди одной крови, одной веры и религии – науки, настолько увлеченные и влюбленные в свою профессию и в эту прекрасную и загадочную, непостижимую и сакральную Арктику, к которой они относятся как к нежному созданию и любимому малому дитяти, требующему опеки.

У меня каждый день проходил как праздник – это невероятно завораживает, общаться с людьми высочайшего уровня профессионализма – ведь многие из них ученые с мировым именем, талантливые, гениальные, влюбленные в дело своей жизни энтузиасты. Не передать, какой испытываешь душевный подъем, когда общаешься с такими людьми.

Если учесть к тому же, что они очень мало получают! Сейчас-то еще ничего, хоть гранты всякие и инвестиции, да и государство обратило на науку свое пристальное внимание и старается повышать им зарплаты, но все равно это настолько скромно по сравнению с их коллегами из других стран, да и по сравнению с заработками, скажем, менеджеров высшего звена! Даже смешно! И обидно!

А ведь эти люди работали и в девяностые, когда совсем не платили, и из окон родины не повыпрыгивали за границу – здесь трудились и спасали свою науку, как могли! Подвиг, между прочим, если кто не понял!

Но сами они к этому так не относятся – а просто любят свое дело, живут, им дышат, спасают и отдают ему все свои силы. Поразительные люди! Они все такие молодые! В коллективе есть несколько мэтров, которым за шестьдесят, так они как мальчишки – впереди всех, глаза горят, энергии море или их любимый океан, разумеется Северный Ледовитый, энтузиазма на всех хватит.