Двое на краю света - [22]

Там я узнала, что для школьников у них существует специальная программа для подготовки к поступлению, в которую я тут же и записалась. И потом два года перед окончанием школы четко и ответственно ходила на эти занятия.

Разумеется, я поступила. И только на третьем курсе абсолютно точно поняла, что если биохимия и имеет отношение к тому, какой получается у природы и родителей человек, то только на уровне биологии, химии и генетики – а все остальное загадка! Почему именно этот человек унаследовал такие качества, почему через несколько поколений ему досталась та или иная отличительная черта и характеристика, почему он думает и поступает таким именно образом, почему в разном возрасте проявляются те или иные генетические свойства? И полная черная дыра неизвестности – почему человек может обладать такой невероятной привлекательностью для других людей?! Многое объясняет химия, но не все же!

Но не бросать же учебу, даже если она не может ответить на все мои вопросы. Училась. Труднее всего для меня в этой учебе была вивисекция – опыты над животными. Я из-за этого чуть из универа не вылетела: когда у нас проходили лабораторные опыты с мышками, я еще как-то справлялась, но когда нам задали проведение опытов на кошках и собачках, я отказалась наотрез. Пришлось писать объяснительную декану и иметь с ним же серьезный разговор, но меня оставили в покое и разрешили ограничиться опытами над мелкими грызунами.

Подозреваю, что души убиенных мною мышек следят за мной из своего мышиного рая и не дают мне променять вегетарианство на аппетитный, смачный, скворчащий кусок мяса.

А Глория так и осталась для меня неразгаданной загадкой. Навсегда.

Но Краснину я про свою сестру пока говорить не стану. А может, и вообще не стану. Посмотрим. Ведь я не собиралась до такой степени с ним откровенничать.

– В подростковом возрасте меня невероятно мучил вопрос, почему люди такие разные и почему получаются иногда совершенно необыкновенные, уникальные люди? И как-то я услышала разговор мамы с подругой, когда она говорила про одну девочку: «У нее просто такая биохимия. Другая биохимия». Ну, и меня озарило – вот наука, которая даст мне ответы на все мои вопросы! Где-то в середине учебы я поняла, что никаких таких ответов ни одна наука мне не даст и что, помимо биологии, химии и генетики, в человеке заложено еще такое множество загадок, которые ни фига мы не знаем и не понимаем. Ну, набор тех или иных физиологий и качеств, переданных генетически, обуславливает видовую и внутривидовую разницу особей. А когда и где они взялись, и почему от одних и тех же родителей получаются столь разные дети, и что влияет на то, какой именно ген, доставшийся от предков, проявится в человеке… Словом, вопросов стало еще больше, чем ответов. Ну а поскольку у меня имеется тяжелое качество характера: я не бросаю то, что взялась делать, пришлось доучиваться. А в аспирантуру поступила, потому что хотела больше понимать и знать в этой науке.

– А вы, Павла, однако, очень увлекающийся человек, – усмехнулся Краснин и пояснил свое заявление: – Большая часть людей, пожалуй, что все, за редким исключением, увидев фотографию, пусть и прекрасную, не кинулись бы немедленно сами изучать то место, где она была сделана, а просто полюбовались бы ею. И большая часть людей, задав себе в подростковом возрасте какой-нибудь вопрос, вряд ли бы поиск ответа на него превратили бы в дело своей жизни.

– Не спорю, – кивнула я и ответила, также забыв про отчество в обращении: – Но и вы, Павел, невероятно увлекающийся человек. Когда вы говорите про свою любимую Арктику и науку, у вас глаза горят, уж я молчу о том, что вы творите с аудиторией, с людьми, слушающими вас, просто гипнотизируете их этой своей увлеченностью.

– Есть немного, – легко засмеялся он. – Но я не один такой. Вот вы пообщаетесь с нашей группой и поймете, что они абсолютно все до единого влюблены в науку, в свое дело и в эту часть нашей планеты.

– И чем она так притягательна? – со всем своим любопытством спросила я.

– Это не объяснишь. – Он посмотрел задумчиво куда-то выше моей головы, помолчал, снова перевел взгляд на меня: – Вот вы можете объяснить, чем так захватила вас фотография Поля Никлена? Вы опишете словами картинку, но передать настроение, чувство не сможете. Это надо самому прочувствовать. Знаете, Арктика, она как опера – послушав один раз, вы либо становитесь ее полным рабом и влюбленным почитателем, либо абсолютно не приемлете ее. Арктика полна невероятных, непостижимых загадок, явлений и действительно мистики. Многие эзотерики и ученые считают ее сакральным местом.

Все! Он шаманил! Он говорил так, словно признавался в своей сокровенной любви, словно душу перед тобой раскрывал, у него даже выражение лица изменилось, став таким же загадочным, как предмет его любви и изучения. И я попала под это его волшебство и слушала и смотрела не отрываясь.

– У нас первая остановка на острове Вайгач. Вы что-нибудь о нем слышали, знаете?

– Нет, – покачала я головой.

– Даже в Википедии не посмотрели? – усмехнулся Краснин.

– Нет. Я же объясняла, хочу получить информацию из первых рук, так сказать, от людей, профессионально занимающихся исследованием этих мест.