Двое - [29]

— Цель человечества — погубить себя ради нее? — уточнил я.

— Да. И Коля решил, что сможет с Ней…

— Договориться?

Тетя Женя кивнула.

Николай Геннадиевич, похоже, действительно сбрендил. Договориться с вулканическим воздухом, ну-ну… Конечно, тетя Женя решила, что ее муж не в себе. И конечно, даже не пыталась с ним спорить. С сумасшедшими не спорят.

Почему она так легко отпустила мужа в экспедицию, если знала? Черт, теперь и у меня начали путаться мысли. Н.Г. отправился в безобидное путешествие на затмение, с коллегами, которые, конечно, проследят, чтобы он не перетруждался. В Сибири нет вулканов — чего опасаться?

А он ее перехитрил. Значит…

Я знал Николая Геннадиевича. Тетя Женя тоже знала своего мужа. Но, похоже, мы сейчас совершенно по-разному оценивали его душевное состояние.

Перчиков обернулся и показал пальцем вниз. Летели мы над довольно унылой местностью — желто-серыми холмами, поросшими травой, иногда попадались небольшие рощицы, местность, казалось, постепенно повышалась, но это могло быть и оптической иллюзией, а потом появилось иссиня-черное поле, я уже видел такое недавно.

— Фумарола! — крикнул Перчиков. — Смотрите, здесь их много!

Я не знал, что такое фумарола — наверно, что-то вулканическое, застывшая лава? Впереди возник, будто из-под земли, белый, с серо-зелеными прожилками, конус, он был далеко и, в то же время, рядом, он был где-то за горизонтом, но все равно мне казалось, что, протянув руку, я смогу коснуться чего-то, не принадлежащего миру, к которому я привык, который знал… если это и был Кизимен, он был похож скорее на яркую картинку в большой книге, чем на реальную гору, к которой направился Н.Г.

Мы пролетели над десятком причудливо разбросанных домиков, под нами бежала серая лента дороги, и мы летели над ней, повторяя изгибы, я наклонился к дверце, чтобы видеть местность под нами и, наверно, поэтому пропустил момент, когда за очередным холмом возникли домики еще одного поселка. Двигатель изменил тон, земля поплыла навстречу, я вцепился в подлокотники, потому что мне показалось, что мы падаем, сейчас врежемся, и машина начнет разваливаться на части, да уже и начала разваливаться, вот отвалилась лопасть…

— Прибыли, — повернулся к нам Перчиков. — Пока не вставайте, я скажу.

Но тетя Женя уже встала и пыталась открыть дверцу. Она, наверно, искала ручку? Пришлось и мне отстегнуться, я поднялся, а дверца в это время поползла в сторону, и мне пришлось ухватить тетю Женю под локоть, чтобы она не вывалилась наружу.

— Я сказал — не вставать! — рявкнул над ухом недовольный Перчиков.

Винт вращался все медленнее и, наконец, застыл. Стало тихо. Стало так тихо, что я услышал, как поет вдалеке какая-то птица. Где-то играла музыка. И чей-то голос снаружи сказал:

— Дайте руку, Евгения Алексеевна, осторожно, не оступитесь.

Оказалось, что Перчиков с Евстигнеевым уже спрыгнули на землю, рядом стояли еще трое, один из них поддерживал тетю Женю, пока она спускалась по металлической лестнице.

Я спрыгнул сам. Надо было забрать рюкзаки, и я полез было обратно в кабину, но чья-то рука удержала меня, и чей-то бас сказал:

— Потом.

— Где Коля? — требовательный голос тети Жени вернул мне нормальное восприятие реальности. Солнце мягко освещало довольно неприветливую местность — холмы, поселок, но дальше…

Дальше вырастала гора, вершина которой была покрыта снегом. Пологий конус, издали черный, с прожилками коричневого и зеленого оттенков. Вспомнились японские рисунки с изображением Фудзиямы — Фудзи был, конечно, круче и выше, я знал это, но все равно сейчас мне казалось, что на свете нет и не может быть ничего красивее и значительнее этой снежной горы, над которой неподвижно зависло круглое белое облако, будто снежное озеро, белая полынья в голубом океане.

— Старыгин, — представился один из встречавших, седой мужчина, одетый не по сезону, в теплую куртку. — Здравствуйте, Евгения Алексеевна. Николай Геннадиевич с утра пошел в лес…

— Вы его даже не ищете? — спросила тетя Женя. Странное дело, в ее голосе я услышал не возмущение, а что-то вроде удовлетворения.

— Сказал, что к полудню вернется, — объяснил Старыгин. — Он не мог уйти далеко, да и не собирался, местность здесь пологая, опасные склоны начинаются километрах в десяти отсюда, Николай Геннадиевич не дойдет, так что не беспокойтесь, Евгения Алексеевна.

— Красиво, — сказала тетя Женя, глядя на Кизимен из-под ладони. — Господи, как красиво. Я бы тоже хотела… Этот дым над вершиной… Извержение, да?

— Ну что вы, — сказал Старыгин, — Кизимен извергался в последний раз восемьдесят лет назад. Потому я и говорю, что…

Тяжелый рокот донесся с севера, и мне показалось, что земля под ногами вздрогнула.

Люди, выгружавшие из вертолета коробки, прекратили работать. Все, кто был рядом с нами, обернулись, и я теперь точно мог сказать, что означает фраза "изумление застыло на их лицах". Над кратером поднимался — медленно, как ракета на старте, — черный столб дыма, издали он казался тонким, но полыхнуло красным, и дымовой столб расширился, превратился в колонну, стремившуюся верхним концом достать до единственного облака, что висело над горой. Облако уже не было белым, его будто помазали снизу сажей и вытянули вверх, оно стало похоже на потрепанную шляпу, этакий гигантский НЛО…