Движение вверх - [99]
Мне повезло в выборе моего вида спорта. По сравнению с любыми другими, даже игровыми, не говоря о циклических, он наиболее динамичен, при этом понятен зрителю. Здесь востребована динамика в ее максимальном выражении, по скорости реагирования на действия соперника баскетбол сопоставим только с боксом. Есть виды спорта, где атлеты действуют быстрее, — например, настольный теннис, фехтование, но по-настоящему разобраться в их мастерстве или хотя бы уследить за их действиями способны только специалисты. Высокая результативность игр, постоянный переход от обороны к атаке — все это делает баскетбол исключительно ярким и качественным зрелищем.
Таким образом, из всех вариантов «концентрированной модели жизни» я выбрал «самый концентрированный». Но и на этом я не остановился. Ведь я вполне мог бы всю свою долгую баскетбольную жизнь играть «как все», не преодолевая себя и не переламываясь. Возможно, в этом случае я был бы способен отыграть и до 50 лет. Но в самом динамичном виде спорта я обрел и освоил его кульминацию — взрывное движение и бросок в прыжке. Это было, остается и всегда будет апогеем баскетбольного мастерства — тем, что приводит в восторг миллионы болельщиков и дает тебе шанс испытать эти свободу, гармонию и полет, — пусть даже всего лишь в нескольких играх в течение твоей многолетней многотрудной карьеры. Поверьте — Париж стоит мессы.
Все это я — возможно, интуитивно, но вполне твердо — уже понимал к началу второго в моей жизни олимпийского сезона. И был готов не подвести свою страну, своих болельщиков, своих товарищей. А главное — свою мечту, которой посвятил всю жизнь. Мое движение вверх.
Глава 15
ПРАЗДНИК И БОЛЬ МЮНХЕНА
Итак, многомесячная подготовка и окончательное формирование состава сборной были позади. В боевом настроении чартерным рейсом «Аэрофлота» команда вылетела в Западную Германию.
Мюнхен встретил нас атмосферой яркого спортивного праздника. Организация Игр была великолепной. Гостеприимство хозяев Олимпиады, прекрасные условия для спортсменов особенно бросались в глаза на фоне мексиканских Игр четырехлетней давности. Там все было организовано достаточно безалаберно и примитивно. В Мюнхене условия не были, конечно, такими шикарными, как сейчас у спортсменов, выезжающих на соревнования даже менее высокого уровня. Телевизоров в номерах по-прежнему не было, они были доступны только в холлах корпусов олимпийской деревни и в Интерклубе. Но в целом уровень организации и комфорта был весьма высоким.
Олимпийские спортивные объекты потрясли нас своим великолепием. Самые современные по тем временам спортивные сооружения были исключительно удачно и компактно размещены на площади всего лишь трех квадратных километров района Обервизенфельд. Особенно впечатлял главный олимпийский стадион, выполненный в необычном (тогда — практически революционном) архитектурном варианте. Что касается арены, на которой нам предстояло выступать, то мюнхенский «Баскетболхалле» оказался достаточно стандартным спортивным дворцом, мало чем отличающимся от многих других. Ничто не предвещало, что в нем в самом скором времени разыграются такие страсти.
К сожалению, «Баскетболхалле» нес в себе и традиционную для советских баскетболистов проблему, с которой мы сталкивались регулярно во время выездов на соревнования за рубеж. Дело в том, что привычные нам арены, на которых мы проводили игры национального чемпионата и домашних международных турниров, были оборудованы деревянными щитами и «мягкими» кольцами, которые достаточно гостеприимно принимали броски. На некоторых стадионах кольца и вовсе были безобразно разбитыми. За границей же мы сталкивались с совсем иной картиной.
К турнирам высокого уровня баскетбольные стойки, как правило, обновлялись, да и в целом инвентарь «у них» был поновее. Стеклянные щиты и сверхжесткие кольца давали принципиально иной отскок мяча, к которому в течение турнира русские не успевали привыкнуть и который снижал результативность наших бросков процентов на 10. Когда я говорю «сверхжесткие», я имею в виду именно то, что говорю. В наши времена они были реальной проблемой для снайперов. Отгибающиеся кольца, в которые нынешние «большие» с таким смаком вколачивают слэмданки и которые «засасывают» самые невероятные дальние броски, появились значительно позднее, где-то в середине 80-х.
Но это, конечно, были сетования «в пользу бедных». Играть нужно было там, где предложено. И мы приступили к двухнедельным подготовительным тренировкам. К счастью, доверительный и творческий настрой в команде по приезде в Мюнхен не переменился. Более того, вскоре выяснилось, что Петрович не намерен изменять своим принципам во всем, — через пару дней он волевым решением отменил выход команды на зарядку.
Сейчас такое решение, возможно, уже не оценят должным образом. Но для этого нужно понять, что вообще означала пресловутая зарядка в советском спорте. Будучи наследием неизвестно какой давности — не то 40-х, не то 30-х годов двадцатого столетия, она долгие годы оставалась атрибутом нашей системы подготовки и яркой иллюстрацией отношения к спорту и к спортсменам в СССР. В семь утра, в любую погоду, в любом состоянии советский спортсмен обязан был выйти на построение, рассчитаться по команде тренера по порядку и начать свой день с пробежки и энергичных упражнений. Так доказывались готовность к труду и обороне, настрой на победу и дух коллективизма.
Двести пятьдесят дней длилась героическая оборона Севастополя во время Великой Отечественной войны. Моряки-черноморцы и воины Советской Армии с беззаветной храбростью защищали город-крепость. Они проявили непревзойденную стойкость, нанесли огромные потери гитлеровским захватчикам, сорвали наступательные планы немецко-фашистского командования. В составе войск, оборонявших Севастополь, находилась и 7-я бригада морской пехоты, которой командовал полковник, а ныне генерал-лейтенант Евгений Иванович Жидилов.
Книга американского журналиста Питера Даффи «Братья Бельские» рассказывает о еврейском партизанском отряде, созданном в белорусских лесах тремя братьями — Тувьей, Асаэлем и Зусем Бельскими. За годы войны еврейские партизаны спасли от гибели более 1200 человек, обреченных на смерть в созданных нацистами гетто. Эта книга — дань памяти трем братьям-героям и первая попытка рассказать об их подвиге.
Предлагаемый вниманию читателей сборник знакомит с жизнью и революционной деятельностью выдающихся сподвижников Чернышевского — революционных демократов Михаила Михайлова, Николая Шелгунова, братьев Николая и Александра Серно-Соловьевичей, Владимира Обручева, Митрофана Муравского, Сергея Рымаренко, Николая Утина, Петра Заичневского и Сигизмунда Сераковского.Очерки об этих борцах за революционное преобразование России написаны на основании архивных документов и свидетельств современников.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга о великом русском ученом, выдающемся физиологе И. П. Павлове, об удивительной жизни этого замечательного человека, который должен был стать священником, а стал ученым-естествоиспытателем, борцом против религиозного учения о непознаваемой, таинственной душе. Вся его жизнь — пример активного гражданского подвига во имя науки и ради человека.Для среднего школьного возраста.Издание второе.
В этом романе читателю откроется объемная, наиболее полная и точная картина колымских и частично сибирских лагерей военных и первых послевоенных лет. Автор романа — просвещенный европеец, австриец, случайно попавший в гулаговский котел, не испытывая терзаний от утраты советских идеалов, чувствует себя в нем летописцем, объективным свидетелем. Не проходя мимо страданий, он, по натуре оптимист и романтик, старается поведать читателю не только то, как люди в лагере погибали, но и как они выживали. Не зря отмечает Кресс в своем повествовании «дух швейкиады» — светлые интонации юмора роднят «Зекамерон» с «Декамероном», и в то же время в перекличке этих двух названий звучит горчайший сарказм, напоминание о трагическом контрасте эпохи Ренессанса и жестокого XX века.