Движение вверх - [131]

Пора уходить.

 К чемпионату мира 1978 года в Маниле сборная готовилась в Прибалтике. Именно там мы в последний раз повидали Александра Белова, и его вид вызвал ужасные впечатления. Хорошего настроения это не прибавило.

 Неважным настроение у меня было и по другим основаниям. В конце 70-х у меня вновь, уже всерьез, стало вызревать решение об окончании карьеры игрока. Правда, на этот раз к таким размышлениям меня подталкивали не травмы и не семейные неурядицы — и со здоровьем, и в семейной жизни все было близко к идеальному состоянию. Проблема была в отношении ко мне главного тренера.

 В это время в ЦСКА и сборную влилась плеяда молодых талантливых игроков — Ткаченко, Мышкин, Еремин, Лопатов, — на которых Гомельский явно намеревался в дальнейшем делать ставку. Именно на них главный тренер опирался при формировании состава на чемпионат мира в Маниле. Думаю, уже тогда Александр Яковлевич принял для себя решение начать от меня понемногу избавляться.

 В состав команды, отправившейся на чемпионат мира в Манилу, я попал вместе с другими ветеранами сборной — Жармухамедовым, Едешко, Болошевым, и с уже «понюхавшими пороху», в том числе на монреальской Олимпиаде, А. Сальниковым, В. Жигилием, А. Мышкиным, В. Ткаченко. Серебряными призерами первенства Европы годом раньше успели стать А. Белостенный и надежда Гомельского — С. Еремин. Впервые на крупном турнире предстояло выступатьА.      Лопатову и С. Йовайше.

 Жармухамедова и Едешко главный тренер вернул в состав, вероятно, для подстраховки. Участвовать во втором по значимости турнире четырехлетия полностью экспериментальным составом ему бы не позволили.

 Чемпионат мира в Маниле впервые проводился по новой формуле. После кругового полуфинального турнира восьми сильнейших команд (от квалификационных игр сборная СССР как действующий чемпион мира наряду с хозяевами чемпионата была освобождена) проводились стыковые финальные матчи за 1-е, 3-е, 5-е и 7-е места. Видимо, ФИБА решила избавиться от «закруток», две из которых ранее — в 1967-м и 1974-м оказались на руку русским.

 В групповом турнире мы не имели проблем с кем-либо из соперников, победив Италию, Бразилию, Австралию, Канаду, США и Филиппины. Лишь от югославов мы потерпели чувствительное поражение 92:105. «Юги» провели турнир исключительно мощно, не оставив шансов никому из соперников, в том числе разобравшись помимо нас с другими основными конкурентами — американцами «+7» и итальянцами «+32». Сборная СССР заняла вслед за ними второе место и сохраняла шанс завоевать первенство в очном противостоянии, однако как победить югославов, пока было не очень понятно.

 За всеми этими событиями я наблюдал в основном с банки. Игрового времени на турнире Гомельский мне практически не давал. Со всей очевидностью, этот чемпионат мира должен был стать моим последним соревнованием в составе сборной.

 Смену поколений в команде я всегда рассматривал как закономерный и объективный жизненный процесс. Никогда я не претендовал на то, чтобы исключительно за счет своих былых заслуг висеть на шее у команды, не принося ей пользы и занимая место других, более достойных спортсменов. С одной оговоркой: я всегда был сторонником объективной, опять-таки без отсылок к возрасту, оценки игровых кондиций атлетов, конкурирующих за место в составе, и их вклада в игру команды.

 Если команда силами молодых игроков способна решить свои турнирные задачи, а я уже не могу приносить ей ощутимую пользу, правота тренера, не дающего мне игрового времени, не вызывает сомнений. Но решающий матч чемпионата мира заставил несколько иначе интерпретировать эту ситуацию.

13 минут

 В финальном матче с югославами игра шла очко в очко. Первый тайм окончился со счетом 41:41. Во второй половине «юги» стали постепенно уходить от нас. Гомельский выпустил меня на площадку только в последней четверти матча. Вероятно, с учетом предыстории, это следовало расценивать как жест отчаяния. Дело и вправду пахло для нас керосином.

 Проведя на площадке 8 минут, я набрал 6 очков и помог перевести игру в овертайм — 73:73. Дальше на площадке стало происходить что-то невообразимое.

 К счастью, главный тренер позволил мне остаться в игре. Дополнительное время стало для меня моей личной дуэлью — с ненавистным соперником, с ненавистным тренером, со всеми злоключениями в моей спортивной карьере. Не играя на протяжении всего чемпионата и теряя кондиции, войдя в игру за несколько минут до окончания в ее кризисной фазе, когда казалось, что ничего уже нельзя изменить, мне необходимо было мобилизовать весь мой потенциал, чтобы сыграть достойно.

 У меня не было в эти решающие пять минут озлобления в отношении Гомельского, не было ревности в отношении находящихся на площадке партнеров по команде, которым на этом чемпионате доверяли больше. Меня мгновенно захватила игра. Та игра, которой я посвятил всю жизнь, в которой оставался суперпрофессионалом (хотя кто-то в этом уже засомневался). Нужно было забыть обо всем и просто по-мужски, на зубах вытащить этот матч.

 Что я почти и сделал. За 39 секунд до сирены об окончании овер-тайма соперники вели 5 очков — 82:77. За эти 39 секунд я дважды бросил по кольцу соперника и дважды попал, сократив разрыв до минимума. У югославов началась паника. Я видел в их глазах, что они сломлены. Их хваленые звезды — Чосич, Далипагич, Делибашич и другие — были по-настоящему перепуганы, что сейчас они потеряют все. Они боялись меня и не понимали, что происходит. Еще полминуты — и они «наши».