Движение вверх - [121]

 Белов, А. Жармухамедов и М. Коркия — были лидерами команды. Их дисквалификация дорого обошлась нам в сезоне 73-го, особенно если учесть, что в советском баскетболе продолжалась смена поколений, кульминация которой всегда приходится на первый после- олимпийский год. Из сборной ушел только один заслуженный ветеран — Г. Вольнов, но одновременно с ним «завязали» многие другие опытные игроки, которые могли бы пополнить команду в отсутствие ее лидеров.

 В итоге на чемпионат Европы в Барселону отправились лишь шесть игроков «основы» — С. Белов, М. Паулаускас, З. Саканделидзе, И. Едешко, А. Болошев и С. Коваленко. Остальные места в составе заняли новички: Евгений Коваленко, однофамилец нашего центрового, и Николай Дьяченко из ЦСКА, спартаковец Юрий Павлов, Яак Салуметс из «Калева» и еще два молодых армейца — А. Мышкин и

 Милосердов. Стать равноценной заменой отсутствующим лидерам они не смогли.

 Впрочем, этого трудно было и ожидать, но разница в классе могла бы не быть столь разительной, если бы не гнетущая обстановка, царившая в команде. Именно она и стала главным отрицательным результатом мартовской истории на таможне. Эпицентром уныния был, как это ни прискорбно, главный человек в команде — Кондрашин. Было ощущение, что он находится в состоянии глубокой депрессии.

 Возможно, главным ударом для Петровича была дисквалификация его любимца и главной надежды — Сашки Белова. Наверное, у них и вправду была какая-то мистическая связь, и они не могли обходиться один без другого. Так или иначе, основной негатив исходил именно от тренера, хотя в той тяжелой ситуации он по определению должен был бы, наоборот, сплотить и воодушевить команду. Что ж, наверное, Богу было угодно, чтобы мы прошли и через это.

 Европейское первенство в Барселоне было 13-м по счету, в котором принимала участие сборная СССР. Это число оказалось для нас несчастливым. В полуфинале мы проиграли хозяевам турнира — испанцам — 76:80. Это был первый случай за много лет, когда нашим обидчиком оказалась команда второго эшелона европейского и мирового баскетбола. До эпохи доминирования испанцев на уровне национальных сборных было еще довольно далеко. Несмотря на то что у испанцев на домашнем чемпионате впервые была по-настоящему мощная команда, это поражение было для нас исключительно болезненным.

 «Красная Машина» уступила титул чемпионов Европы впервые с 1955 года, когда она также довольствовалась лишь бронзой. В остальных 11 чемпионатах Старого Света русские неизменно побеждали! Это усугубляло разочарование от нашего поражения, тем более унизительного, что потерпели мы его в ранге олимпийских чемпионов.

 Наверное, у любой другой команды, кроме югославов, мы на том чемпионате должны были выигрывать в полуфинале даже в ослабленном составе. Впрочем, если бы это и произошло, серебряные медали все равно стали бы нашим потолком. Обыграть «югов» в том году было абсолютной утопией. Они заслуженно стали чемпионами.

 В матче за бронзу мы легко победили Чехословакию, но медали этого достоинства расценивались тогда в СССР как несмываемый позор, что-то вроде ефрейторских лычек на армейских погонах.

 В августе того года сборная СССР не смогла выиграть даже на домашней Универсиаде в Москве, довольствовавшись серебром. Меня в той команде не было, я был уже возрастным игроком.

Роковой рубеж

 Проблемы команды не могли не отражаться на мне, но и в личной судьбе я вступил в самую черную полосу. Становление и рост в «Лес- техе» и «Уралмаше», мытарства первых трех лет в сборной Гомельского, трения в ЦСКА казались детским лепетом в сравнении с тем, что началось сразу после олимпийского триумфа. Все это было очень похоже на кризис 30-летнего возраста.

 Как я уже говорил, в Советском Союзе господствовало представление о том, что спорт — это дело молодых. Наверное, это было логически взаимосвязано с аксиомой о «любительском статусе» советских спортсменов-олимпийцев. Убеждать общественное мнение, а тем более иностранцев в том, что 35-летний дядя совмещает членство в сборной СССР с учебой в институте или службой на младших командных должностях, а еще умудряется при этом содержать детей и семью, было, видимо, непросто.

 Так лицемерная идеология породила жестокую практику отправления на «заслуженный отдых» — тренерскую или административную работу — десятков молодых здоровых мужиков, которые только-только набрали опыт, подлинную психологическую устойчивость и, при минимальной корректировке программ функциональной подготовки, восстановления и питания могли бы еще минимум лет по 5-6 приносить пользу национальным сборным. Пожалуй, главная «сложность», которую при этом нужно было бы преодолеть, — это отойти от типового подхода к тренировкам, не стричь опытных и матерых профессионалов под одну гребенку с молодыми атлетами, да еще разрешить им побольше времени проводить не в затворе на спортивных базах, а дома, с семьями.

 Ситуация осложнялась тем, что 30-летние «ветераны» ничего другого в своей жизни больше не умели, как тренироваться, есть, спать, а когда придет время — костьми ложиться в решающих стартах, добывая спортивную славу для себя и своей страны. Они привыкли быть в центре внимания, расходовать колоссальные порции адреналина, ощущать на себе ответственность за результат. Они привыкли считать себя нужными своей стране и своему народу.