Двигатель торговли - [7]

Он попытался представить, что мама купила ему очередную коробку конфет. Она аккуратно распечатала ее, сняла красивую крышку с цветами. А теперь своими нежными пальцами берет конфеты одну за другой и любовно отправляет ему в рот, приговаривая «Кушай, сынок, кушай!» И он кушает. Слюна во рту становится вязкой. Ощущать эту противную сладость все невыносимей. Кажется, что внутри уже все слиплось от шоколада. Но он кушает, думая про свой вопрос. Он крутит головой. У него же полон рот этой мерзкой массы, а она как будто бы не замечает, и все сует, сует… Он же хочет спросить что-то очень важное, а она, не желая отвечать, забивает ему рот этим невкусным шоколадом. Да хватит уже, хватит! Это же просто невыносимо! Это же выше человеческих сил! А она снова: «Кушай, сынок, кушай!»

И тут жидкая шоколадная масса, точно раскаленным свинцом наполнившая его глотку, хлынула наружу. И вопрос, тот застрявший костью в горле вопрос! «Мама, зачем он нас бросил?..»

Что? Неужели он спросил? Ой, как стыдно! Он же мужчина! «Открывай рот, паря!» — услышал он. Это не мама, подумал он. Как же так? Он обознался? Что с ним? «Открывай рот!» — услышал он снова. Ах, это же его новая рыжая нянька! Так она что, не врубается, что он уже сыт? Сегодня же вечером он скажет маме, и эта рыжая шваль получит расчет. Она останется без работы надолго, потому что такую швабру никто не захочет брать. Но как она попала в их чистую квартиру, эта оборванка?..

«Последний раз говорю, открывай рот!» — услышал он грозное предупреждение. Он замотал головой. Нет, нет и еще раз нет! Он знал, чем может закончиться для него этот «нигилизм», однако не мог ничего с собой поделать. Он уже просто физически был не в состоянии ощутить во рту эту мерзость. Он зажмурил глаза. Сейчас рыжий нанесет ему такой удар своим кулаком-кувалдой, что от него останется лишь мокрое пятнышко, как от таракана, раздавленного хозяйским тапочком.

«Ну, ладно! Открой глаза!» — услышал он. Ему захотелось закричать от радости «Yes!». Он будет жить! Все будет хорошо! Он открыл глаза. А где рыжий? Он не увидел рыжего.

Он увидел светящиеся экраны телевизоров, которые стеной стояли перед ним. На них мельтешили какие-то человечки, какие-то рожицы, которые, как ему показалось сначала, вешали лапшу насчет каких-то там товаров. Он посмотрел направо и увидел ту же самую светящуюся стену. Посмотрел налево… Они же! Он находился в комнатке, пол, стены, потолок которой были выложены из здоровенных телевизоров. Их было так много, что все вокруг него прямо-таки светилось. И на экране каждого телевизора происходило какое-то действо! И так много всего делалось в один миг на этих экранах, что было невозможно разобрать, что же там происходит. У него закружилась голова. Ему показалось, что он крутится в межзвездном пространстве и, как черная дыра, притягивает к себе небесные тела.

А ведь он, наверное, ошибся. Да, он не может разобрать, что там творится на этих чертовых экранах, он они-то, они же видят его! Они наблюдают за каждым его действием! Возможно, они даже знают, о чем он думает?.. Но неужели они так хитры, что могут залезть к нему в черепную коробку, чтобы узнать, что там внутри? Он что, стал жертвой какого-то космического эксперимента?

Но вдруг что-то щелкнуло, и экраны всех телевизоров начали показывать одно и то же…

7

Он увидел на экранах телевизоров знакомое до отупения лицо. Эта была женщина крайне экзотической наружности. Всклокоченные волосы трех цветов — синего, зеленого и красного, костлявый нос и чуть сутулая походка делали ее похожей на Бабу Ягу. Сомнений быть не могло, это Синтия Фулбрайт, топ-модель номер один в мире современной моды. Она стала известной после того, как вырвала здоровые и ровные от природы зубы и вставила коронки со вправленными в них (тогда еще фальшивыми) бриллиантами, разодрала платиновыми булавками нос и уши и немного удлинила рот (чуть ли не до ушей). Теперь, когда она улыбалась, все закатывали глаза от восторга, лишь бы не видеть этого ужаса.

«Фул-брайт», — машинально произнес он. А уверенная в своей неотразимости женщина между тем повела острым плечом, с которого как будто бы невзначай спала бретелька. Оголилась правая грудь, на которой… извивалась змея. Пока он разбирал, татуировка это или настоящая змея, Синтия подмигнула ему левым глазом и лукаво улыбнулась. Отсутствие вкуса — это ведь тоже вкус, подумал Фигуров.

Она словно смогла прочитать эту его кощунственную мысль, потому что глаза у нее вспыхнули зеленым огнем, точно у лешего, заманивающего в свое логово очередную жертву. О, ужас! Она открыла свой большой рот, ощетинив бриллиантовые клыки. Ее трубный голов зазвучал со всех сторон, заставив Партогена Фигурова похолодеть. «Как вам наш потребительский рай?» «Рай! Рай! Рай!» — разнесло неведомое эхо. Только Фигурову послышалось повелительное «Умирай! Умирай!» «Ты теперь рад?» — как будто бы спросила она. «Ад! Ад! Ад!» — пугающе разнесло эхо. Топ-модель зловеще захохотала. Ее дьявольский смех, казалось, проникал в каждую клеточку тела распластанного узника.

Партоген Фигуров замотал головой и замычал. Его мычание напомнило ему рев беспомощного молодого теленка, пасшегося на зеленом лугу, почувствовавшего опасность и зовущего корову-мать. Почему это ему раньше никогда не приходило в голову сравнивать себя с животным?