Двери во Тьме - [111]

– А чем занимаешься?

– Новой систематизацией информации. Всей – от отчетов лабораторных до личных дел. Кстати, твое дело засекречено, ты в курсе? – показал он на меня пальцем.

– В курсе, – кивнул я, пытаясь отойти от ощущения, что меня хлопнули по затылку пыльным мешком. – А ты и секретным разделом тоже занят?

– Пока нет, но вроде бы буду. А открытым сейчас занимаюсь.

Вот как. То есть вообще… А могли бы уйти в гостиницу ужинать. И как бы теперь вот это все не спугнуть? Не знаю как, но… как-то. Как угодно, любыми средствами. Ивану оттуда от ворот поворот дали, Милославский тоже не горит желанием делиться информацией, какого бы дружелюбия ни изображал, а вот лично мне, и в немалой степени именно поэтому, кажется, что разгадка всего происходящего как раз там и упрятана. Моя версия разгадки. Догадки… догадки уже есть, мне их просто подкрепить нечем. И если догадки глупые и неправильные, то страшно даже подумать, каким боком все это может выйти. А вот если правильные, то… то тогда, если все остальное правильно же сделать, то в конце может получиться приз. Тот самый, что нам и нужен.

– А ты сам-то в курсе, почему дела секретят? – спросил я вроде как между делом, читая меню. – И кстати, откуда ты про мое узнал?

– А просто так решил глянуть – они по датам сортировались, и папки вроде как рядышком лежать должны были. Дай гляну, думаю, с кем мы провалились вместе, может, что общее найдется, отгадочка какая-то… ну ты понял, – усмехнулся он. – Но вместо твоей папки – карточка, что перемещена в закрытый отдел. И номер.

– Вишь как, – сделал я многозначительный вид, сам при этом натужно размышляя над тем, как направить разговор в нужное русло.

– Так чего секретят? – проявил нездоровое в служебном отношении любопытство собеседник.

– Ты анкет сколько заполнял?

– В смысле, «анкет попаданца»? – уточнил он. – Откуда сам, чего там у нас с войной и революцией было и все такое? Статистика по слою?

– Точно.

– Одну, – уверенно ответил он. – Еще пару, когда на работу принимали, но это другое.

– Верно, это другое.

Настя делала вид, что наш разговор ее совершенно не интересует, но делала не очень талантливо. Лично мне в это не поверилось бы – хорошо, что внимание Кирилла распылялось между мной и меню у него в руках.

– Значит, ты никакой интересной информации в первой анкете не выдал, – заключил я.

– Какой информации?

Вот балбес наивный. Еще допуска, похоже, получить не успел, но уже обсуждает работу чуть не с первым встречным. Хотя, с другой стороны, тут во всем кустарщина: откуда среди провалившихся сюда случайных людей набрать всяких крутых профессионалов, да еще во всякой области? Любители здесь кругом, независимо от того, какие важные и грозные названия себе присваивают.

– Если есть подозрения, что из твоего слоя провалился кто-то еще, тебе дадут еще анкет, – взялся я рассказывать то, что узнал сам по ходу дела. – И тому, с кем ты по базовым характеристикам совпал. Если опять совпадения – еще анкеты. И если снова совпали, то ваши дела объединяют по «исходному слою» и секретят. Вот и все, собственно говоря.

– И с кем ты совпал? – явно заинтересовался Кирилл.

– Допуск получишь – и сам узнаешь, – напустил я туману. – Официантка идет.

* * *

По-2 неторопливо и вальяжно спланировал на утрамбованную полосу сальцевского летного поля, коснулся ее колесами, под которыми громко скрипнул снег. Скорость почти мгновенно упала, и я погнал самолет к большому кирпичному ангару, возле которого стоял крытый немецкий грузовичок «Фаномен», работавший почтовым и явно переделанный из санитарной машины. Пропеллер гудел на низких оборотах, сметая с полосы облака мелкого колючего снега.

– Хорошо сел, все в порядке, – послышался в наушниках[7] голос Насти, нахватавшийся помех даже за короткое путешествие по проводам переговорного устройства. – Можешь летать сам.

– Приятно слышать, – вполне честно ответил я.

– Вот и летать будешь с почтой, с завтрашнего дня, – заключила она.

– Это мы всегда пожалуйста.

Несмотря на дикий холод, в открытой кабине летать мне нравилось. Очень нравилось. Будь бензобак бездонным, так с утра бы взлетал и с закатом сажал машину на аэродром. Точно, пропал во мне какой-то Чкалов. А может, и не пропал, учитывая перспективы долгой-долгой жизни и отсутствие каких других толковых занятий: может, этот самый Чкалов еще расцветет во мне пышным цветом, кто знает!

Остановился самолет почти что рядом с машиной, двигатель немного покрутился и заглох.

– Принимай почту! – крикнул я двум мужикам, топтавшимся у грузовичка и прикрывавшим лица от ветра руками.

Почты было сегодня немного – всего пара свертков килограммов по пять, так что перегрузка много времени не заняла. Один из мужиков, среднего роста, плотный, с седоватой широкой бородой, делавшей его похожим на несколько помолодевшего Деда Мороза, расписался в накладной, а затем передал мне большую перевязанную картонную коробку с уже сальцевской почтой, которую я запихал под сиденье в переднюю кабину.

– Мужики, до рынка довезете? – спросил я почтарей.

– Прямо сейчас? – чуть удивился Не-Дед Мороз.

– Сейчас, точно, – подтвердил я. – Надо очень.