Дверь в лето - [21]

Она, разумеется, осталась. Я и сказал-то нарочно, чтобы она не ушла. Потом оглянулся на него:

— Майлс, я не очень на тебя сердит. То, что может сделать мужчина ради женщины, невероятно. Если поддались даже Самсон и Марк Антоний — как я мог требовать от тебя, чтобы ты устоял? По существу, я должен быть тебе даже благодарен вместо того, чтобы сердиться. Наверное, я немножко и благодарен. Во всяком случае, мне тебя жаль. — Я бросил взгляд на Беллу. — Теперь ты получил ее и все связанные с этим проблемы. Мне это стоило денег и — временно — душевного покоя. А вот во что она обойдется тебе? Она обманула меня; она даже сумела уговорить тебя, моего верного друга, обмануть меня. А скоро она снюхается еще с каким-нибудь мошенником и начнет морочить голову тебе… Когда? Через неделю? Через месяц? А может быть, дотерпит до следующего года? Но раньше или позже она все равно…

— Майлс! — взвизгнула Белла.

Майлс зарычал:

— Вон отсюда!

И я понял, что пора уходить. Я встал.

— Мы как раз собирались идти. Жаль мне тебя, дружище. Мы оба сделали одну и ту же промашку, и это наша общая вина. Но платить придется тебе одному. Это скверно: за такую невинную ошибку…

Его любопытство пересилило.

— Что ты имеешь в виду?

— Нам следовало поинтересоваться, почему это такая женщина — умная, красивая, толковая, ну, в общем, все при ней — вдруг решила пойти к нам машинисткой за гроши. Если бы мы взяли у нее отпечатки пальцев, как в больших фирмах, и провели обычную проверку, может, мы бы ее и не наняли… и тогда мы все еще были бы партнерами.

Майлс вдруг взглянул на свою жену: у нее был вид загнанного в угол зверя. Вот только таких красивых зверей не бывает…

Я просто не мог уйти, не воспользовавшись моментом. Я подошел к ней со словами:

— Ну, Белла? Если взять твой стакан и снять с него отпечатки пальцев — что выплывет? Грязные фотографии по почте? Крупный шантаж? Или многомужие? Ты, поди, женила на себе богатых лопухов? Интересно, по закону Майлс вообще твой муж или как? — Я протянул руку и поднял со стола ее стакан.

Белла выбила его у меня из рук. Майлс что-то крикнул.

На этом, к сожалению, моя удача кончилась. Я по глупости своей вошел в клетку к хищникам без оружия и забыл первую заповедь дрессировщика: никогда не поворачиваться к зверю спиной. Я повернулся к Майлсу. Белла потянулась к сумочке. Я еще подумал, что она выбрала очень удачное время искать сигареты.

И тут я почувствовал укол.

Помню, как ноги у меня подкосились и я начал падать на ковер, чувствуя только одно: безграничное удивление, что Белла могла так со мною поступить. Оказывается, я все еще верил ей.

4

Сознания я не потерял. У меня закружилась голова и немного затошнило, когда сработал препарат — он действует быстрее морфия. Но и только. Майлс что-то крикнул Белле и подхватил меня под мышки, когда у меня подломились колени. Пока он дотащил меня до кресла и посадил в него, даже головокружение прошло.

Но хотя я и был в сознании, часть меня словно умерла. Теперь-то я знаю, что они мне всадили: это был зомбин — выдумка Дяди Сэма в ответ на «промывку мозгов». Насколько мне известно, его ни разу не применяли на заключенных, но наши парни пользовались им, расследуя дело о «промывке мозгов»: незаконно, зато эффективно. Теперь подобные препараты используют для ускоренного психоанализа, но, по-моему, даже психоаналитику приходится получать разрешение суда, чтобы использовать его.

Бог его знает, где Белла добыла это средство. Но ведь Бог один и знает, скольких еще простаков она одурачила.

Меня же это не интересовало. Меня вообще ничего не интересовало. Я, как кукла, лежал в кресле, слышал все, что происходило вокруг, и видел все, что попадало в поле моего зрения. Но если бы передо мною появилась даже сама леди Годива[19] без своей лошади, я бы не смог скосить глаза вслед за нею.

Если бы мне не приказали их скосить.

Пит выпрыгнул из сумки, подбежал ко мне и спросил, в чем дело. Не получив ответа, он стал отчаянно тереться о мои икры, требуя ответа. А когда я и тут не ответил, он вспрыгнул ко мне на колени, уперся передними лапами в грудь и потребовал сказать сейчас же и без глупостей: что происходит?

Я опять не ответил, и тогда он начал выть.

Тут Майлс и Белла обратили на него внимание. Когда Майлс усадил меня в кресло, он повернулся к Белле и сказал с упреком:

— Ну что ты натворила! Ты что, с ума сошла?

Белла ответила:

— Спокойно, Майлс. Теперь мы уделаем его раз и навсегда.

— Что? Если ты думаешь, что я буду участвовать в убийстве…

— Отвянь! Это было бы логично… но у тебя для этого кишка тонка. Слава богу, теперь это не нужно. Мы накачали его таким зельем…

— Что ты хочешь сказать?

— Он теперь наш. Он будет делать то, что я ему прикажу. Неприятностей от него теперь не будет.

— Но… господи, Белла, нельзя же его держать под этим кайфом вечно. Когда-нибудь он очухается, и…

— Хватит болтать, не в суде. Ты же не знаешь, на что способно это средство, а я знаю. Когда его действие кончится, он сделает то, что я ему велю сделать. Скажу ему, чтобы он не судился с нами — не будет судиться. Прикажу, чтобы прекратил совать нос в наши дела — оставит нас в покое. Прикажу уехать в Тимбукту — поедет. Велю забыть все, что было, — забудет… впрочем, он и так забудет.