Дверь в чужую осень - [15]

За спиной у меня хлопнула дверь, кто-то крикнул:

— Товарищ капитан!

И капитан отозвался:

— Докладывайте товарищу майору.

Я разогнулся, повернулся к двери. Не такой уж и молодой усатый ефрейтор на меня воззрился не без удивления (ну конечно, удивишься тут — откуда взялся незнакомый майор?), но дисциплина моментально взяла свое:

— Товарищ майор, радист связался с батальоном, доложил обстановку. Распоряжений пока что не было. Один ротный миномет потерян вместе с расчетом, второй вынесли, в то место, куда они пока не достают…

Последняя фраза мне нисколечко не добавляла оптимизма: 50-ти миллиметровый ротный миномет образца сорокового года, хотя и способен на тридцать выстрелов в минуту, но бьет только осколочными, хорош против атакующей на своих двоих пехоты или огневых точек, а сейчас от него толку мало — и стрелять придется с закрытых позиций, не имея корректировщика, и предельная дальность у него всего-то восемьсот метров, а немцы примерно на таком расстоянии и находятся, просто чудом будет, если хоть одну мину да удастся положить и кузов бронетранспортера, а для танка осколочные — и вовсе что слону дробина…

— Где радист? — спросил я.

— Да туточки, в соседнем доме…

— Пусть срочно перебазируется на восточную окраину, в самый крайний дом, — распорядился я. — Рацию держать на приеме. Выполняйте!

Он выбежал. Я продолжал:

— Гляньте-ка быстренько по очереди в телескоп, оцените обстановку!

И когда они это сделали, стал, не мешкая, отдавать команды:

— Примете под командование оставшуюся без командира роту (это Клементьеву). Оба отправляйтесь к бойцам (это уже адресовалось и комроты). Попытайтесь их в темпе сорганизовать, займите оборону на воображаемой линии север-юг, проходящей через два дома западней от этого. Минуту! — повысил я голос, когда оба уже собирались сделать «налево кругом». — Отберите пятерых бойцов из тех, кто хорошо умеет метать гранаты. Старший лейтенант раздаст по две… ну, а одному, выходит, три. Пусть идут двумя группами, по обе стороны автобана и попытаются что-нибудь сделать…

Старлей сделал шаг вперед:

— Товарищ майор, я пойду с тремя. Как раз работа для старого городошника. И возьму парочку своих ребят, тех, кто хорошо умеет…

Такие лица, как у него, я видывал на фронте не раз. Лицо человека, знающего, что он уходит на верную смерть, но обязан, хоть тресни. Этакое отрешенное уже от всего и всех… точно не объяснить, это видеть нужно…

Война есть война, некогда рассусоливать, и я сказал:

— Хорошо. Капитан, подберите в таком случае еще двух гранатометчиков из своих. Миномету увести беспокоящий огонь. Позиции немцев вы видели, сможете сориентировать расчет. Свой КП буду держать здесь. Выделите мне посыльного… пожалуй, лучше трех. Один пойдет к радисту, двое будут держать связь с командирами рот. Выполняйте.

И мигом остался я в полном одиночестве. «КП» — это, конечно, громко сказано, состоит он из меня одного, ну да чем богаты… Отсюда, с верхотуры, я и без телескопа видел, что под прикрытием соседних домов, куда немцы пока что огонь не переносили, группируются по взводам и ротам солдаты: ага, появились оба ротных, прежний и новоиспеченный. Видел деловитую суету взводных и отделенных, видел, как минометчики, расположившиеся в соседнем дворе, опускают в ствол своей «перделки» первую мину. Быстренько приник к окуляру — ну да, недолет, мина угодила в крышу четвертого от окраины дома, сорвала пару черепиц, и только…

Вбежали двое солдат, доложили, что их назначили ко мне посыльными. Я велел стоять в сторонке, пока не понадобятся, а сам приник к окуляру.

Те, что расположились справа и слева, передвинулись метров на пятьдесят ближе, но уже не стреляли — не было целей, те из наших, кто сумел вырваться из огневого мешка, уже были далеко, — а те, кому не удалось, лежали неподвижно там и сям — и было их немало… Остальные так и оставались на прежнем месте, пулеметы на бронетранспортерах молчали, солдаты их так и не покинули, а вот танки стреляли, пусть и гораздо реже, все по западной части города, не перенося огонь ближе, хотя им ничего не стоило это сделать. Не исключено, ждали нового приказа.

Каким он может быть? Будут наступать? Танки они в городок вряд ли пустят. Танк в городе, особенно на таких вот узких улочках, — что мишень на полигоне, почти слеп и беззащитен. Должны прекрасно понимать: нет полной гарантии, что никто из наших не затаился в обработанных танковой артиллерией домах. Аккуратненько уронит сверху гранату на прикрывающие моторное отделение жалюзи — и капут танку, будь он трижды «Королевский тигр». Они же не знают, что противотанковых у нас кот наплакал, не знают, есть ли у нас пушки, и какие. А вот пехоту свою вполне могут пустить в атаку под прикрытием танкового огня и идущих следом бронетранспортеров — пусть это и против немецких уставов, но и они в случае крайней необходимости отступали от уставов. И ни одного гранатного разрыва. Первое время я еще видел, как зигзагами, меж домами, перебегают те пятеро, но где-то на полдороге потерял из виду.

Так… Меж двумя квадратными стальными щитами, прикрывавшими пулеметные расчеты на одном из бронетранспортеров (впрочем, так на всех было устроено), появился прекрасно видимый по пояс фриц. Чуточку странный фриц, какому здесь быть вроде и не полагалось: все немцы, которых я до того видел в кузовах, и солдаты, и офицеры — обычный вермахт. У этого та же форма цвета «фельдграу», но с черными эсэсовскими петлицами, и фуражка не с вермахтовской кокардой на околыше, а с черепушкой. Ваффен СС, тут и гадать нечего. Какого черта он затесался к вермахтовцам, чего ради? Поднял бинокль к глазам, сволочь. С такого расстояния он и в восьмикратный «цейсс» меня быстро высмотрит… ну что же, как говорится, не помирай прежде смерти. Очень уж выгодный у меня НП. Пушка «Тигра» с такого расстояния мою обсерваторию накроет легко, но это я их вижу, как на ладони, а вот немецкие башенные стрелки как раз и не видят, бить будут наугад, спущусь, забрав посыльных, когда станет жарко, а пока что рановато уходить…