Дверь с той стороны. Исток - [24]

Хотели навестить больного администратора, но к нему нельзя. Нам даже не говорят, что с ним, когда он успел заболеть. Тяжело болен - и все. Странно. Только Зоя имеет к нему доступ, но она молчит: врачебная тайна!

А послезавтра, кажется, опять заляжем в коконы. Проснемся, наверное, уже вблизи Земли, и страхи останутся позади - где-то тут, где мы сейчас».

Администратор глубоко дышал во сне. Каюта раненого - не место для того, чтобы искать руку женщины и держать ее в своей, и, забыв обо всем на свете, испытывать наслаждение от того лишь, что женщина тут, рядом, сейчас и навсегда, но капитан именно это и делал, и совесть не мучила его.

Зоя не отняла руки. Она только взглянула искоса и слегка покачала головой. Устюг кивнул в знак того, что все понимает, и они опять застыли у прозрачного колпака.

- Вот как получилось, - сказал капитан тихо.

- Он поправится.

- Я не о нем.

Зоя снова взглянула на него и отвела глаза.

- Земли не будет, и я по-прежнему капитан. Растерявшийся капитан, по правде говоря.

Сейчас в его голосе не было командирской непреложности, и Зоя обрадовалась тому, что он раскрылся перед нею: это помогало и ей самой преодолеть скованность, возникшую, едва они остались вдвоем; они знали, что должно произойти в самом скором времени, и не решались сделать первый шаг. Вслух Зоя не сказала ничего.

- Мы здесь, - сказал Устюг. - И деваться нам некуда.

На этот раз Зоя посмотрела ему в глаза взглядом, просившим не лгать ей.

- Если я соглашусь, - сказала она негромко, хотя оба знали, что она уже согласилась, - если соглашусь, то ведь надолго, и тебе придется терпеть меня навеки и до смерти. Так что подумай - стоит ли: потом тебе некуда будет деться от меня.

- Я подумал.

- На Земле было бы легче, там можно уйти. А тут…

- Это хорошо, - сказал он. - Тут ты не бросишь меня.

Она не удивилась этим словам, знала, что обладает чем-то, заставлявшим обращаться к ней так, словно ей одной принадлежало право решать: оставаться или уходить. Но сейчас она знала, что не уйдет.

- Не брошу, - произнесла она почти беззвучно.

Они стояли сейчас близко, очень близко друг к другу, и что-то толкнуло их сократить, совсем уничтожить это расстояние. Дверь пустующей каюты корабельного врача была перед ними, и трудно сказать, кто сделал первый шаг к ней.

Жажда оказалась сильна, и они пили, пили, пили, не боясь пресытиться, и кончики пальцев, касаясь кожи, говорили куда выразительнее, чем слова. Докторское ложе было узко, но сейчас они уместились бы вдвоем и на острие ножа. Прошло сколько-то вечностей, потом тихо запел блокер входа: кто-то стоял за дверью. Вспыхнул свет. Зоя безмятежно улыбалась, Устюг торопливо превращался в капитана, потом отворил. Там стояла Вера.

- Ну, что случилось? - спросил Устюг недружелюбно, загораживая вход.

- Наверное, весна, капитан, - невозмутимо сказала Вера. - Вас ищет инженер.

Он понял: все готово. Пришла пора.

- Ах, будь они… - пробормотал он, невольно радуясь и огорчаясь вместе.

- Да, капитан, - бесстрастно согласилась Вера, глядя мимо него - на Зою.

- Вот как… - сказала Зоя протяжно, веки ее чуть дрогнули. - Иди. Но не задерживайся…

Устюг улыбнулся: мужчинам часто нравится, когда ими командуют, потому что им свойственно в глубине души все-таки верить, что командуют они - древняя и прекрасная иллюзия… Устюг кивнул и ушел, а Зоя встала не стесняясь: нравится ей смотреть - пусть смотрит. Неторопливо привела себя в порядок, провела пальцами по столику, взглянула в зеркало.

- У вас нет карандаша?

У Веры, конечно, был; помедлив, она протянула блестящий стерженек. Цвет был чуть бледнее, но неважно - карандаш для губ был сейчас символом, верительной грамотой… Зоя улыбнулась:

- Спасибо… Не думайте: это - всерьез.

Вера нерешительно улыбнулась. Они стояли по разные стороны порога, потом Зоя переступила его и вышла в лечебную каюту, подошла к колпаку, где по-прежнему спал администратор, проверила нагрузку на стимуляторы, чуть увеличила мощность.

- Кальция не мало? - спросила Вера.

- У вас есть медицинский опыт?

Вера прислушалась: нет, голос Зои был ровен, насмешки в нем не ощущалось.

- Иначе меня не допустили бы к полетам. Возить врача оказалось ни к чему, но кто-то должен хотя бы знать аппаратуру.

- Как хорошо! - обрадованно проговорила Зоя. - На время перехода меня опять уложат в кокон, и я рада, что за больным будет врачебный надзор.

Люди всегда остаются чувствительными к уважению, какое им оказывается, и даже к лести - если она не чрезмерна. Вера деловито кивнула:

- Я приготовлю его к переходу.

Зоя улыбнулась девушке, и та ответила тем же.

- Устюг - хороший человек. Он редкий…

- Я знаю.

- Ой, - сказала Вера, - как здорово…

Шелестело. Едва слышно шелестело. Луговой повернул ручку усиления до предела. Вроде бы промелькнуло какое-то слово. Кажется, «море», а может быть, и не было слова, просто шумы сложились нечаянно во что-то похожее.

Да, наверное, это был просто шум, и никакие антенны, никакое усиление больше не могло помочь услышать голоса Земли, не направленную передачу - планета могла бы еще, в случае везения, нашарить корабль, хотя вероятность этого была очень мала, - но простую, тот голос, каким Земля разговаривает со Спутниками, с планетами Солнечной системы, каким переговариваются корабли в Приземелье. Луговому и раньше в каждом рейсе приходилось слышать, как замирает, теряется в пространстве этот голос, но тогда он знал, что уходит не навсегда, что пройдет месяц-другой, - и слова опять возникнут в усилителе, и будут становиться все громче, яснее, и это будет первым признаком того, что Земля приближается. На этот раз нельзя было сказать, начнет ли когда-нибудь сокращаться расстояние, которое увеличивалось, увеличивалось с каждой секундой, и этому увеличению не было предела.