Дверь - [2]

Ощущение чужого в доме вернулось в среду. В этот раз Даша решила не обращать внимания. Она спокойно сняла плащ, туфли. Пошла в кухню, полюбовалась антоновкой, задернула занавески, включила свет. Вымыла руки, поставила чайник.

За ужином Даша слушала радио, передавали песни семидесятых. Когда мыла посуду, подпевала во весь голос. Чтобы заглушить чувство, слишком сильное на этот раз.

Даша завернула кран, выключила радио, и стало тихо. Расстелила на столе газету, прочитала статью о рынке недвижимости, начала кроссворд, бросила. Выложила на газету тетради. Проверяла, вычисляла на газетных полях, рисовала рожицы, курила. И вдруг охватило чувство, что чужой за спиной. Стоит и смотрит. Даша мгновенно обернулась. Никого, конечно, не было.

Она зажгла свет в темном коридоре. Вошла в комнату.

На диване сидел неподвижно человек. Даша включила лампу. Лет сорока, не больше. Волосы темные вьются над умным лбом.

Даша не закричала, не бросилась никуда бежать. Стояла, смотрела.

Затем тихо вышла.

На площадке звенел комар. Даша позвонила соседке. Услышала шаги за дверью.

– Это я, Галина Петровна, откройте, пожалуйста.

Дверь отворилась.

– Что стряслось?

– Мне телефон нужен.

– А с твоим что?

Но Даша уже прошла, уже взяла трубку, тут же загудевшую.

– В милицию как звонить?

– Не знаю. Звони 02.

– Как? – переспросила Даша, но тут же поняла, что сказала соседка.

Набрала номер.

– Дежурный? У меня человек мертвый на диване. Не имею понятия.

– Знаете, если вы так плохо слышите, я могу вам писать вопросы.

Говорить-то вы можете? У вас, я смотрю, куревом пахнет, а пепельницы нет.

ПЕПЕЛЬНИЦА

Он написал слово в блокнотике, где отмечал важное во время беседы.

– Потеряла. Давно. Наверно, с посудой грязной выкинула. Ее много было, я мыла, мыла, устала и выкинула что не помыла. Я, когда на кухне курю, я в блюдце… Возьмите. И спички. А, у вас зажигалка.

Красивая.

– Отчего посуды было много? Гости? Посуду мыли после гостей?

Даша напряглась, но все равно не услышала. Сказала наугад:

– Нет.

– 

Сейчас у вас… СЕЙЧАС ЧИСТО У ВАС

– Да, сейчас, да.

КТО ОН?

– Кто? Он? Я же говорю, не знаю. Я его первый раз в жизни видела. Я сама ничего не понимаю, правда.

– А…

КЛЮЧ

– Не знаю, откуда у него ключ. Мой на месте. И я не теряла, нет. Я бы сразу замок сменила, если бы. Но хоть ясно теперь, что я не с ума сошла, что он действительно приходил.

ЗАЧЕМ

– Откуда я знаю?

– Может..

ПРОДУКТЫ БРАЛ, ДЕНЬГИ

– Нет! Не брал, не трогал даже. Бесследно здесь был. Я теперь точно замок сменю. Я бы переехала даже, только дом жалко, привыкла. И район хороший.

ДАВНО ЗДЕСЬ?

– После развода. Считай уже пятнадцать лет. То есть Вовке тогда семь лет исполнилось. Мы с мужем разменялись, он в Крылатское, мы сюда.

Володя уже года два не живет со мной, снимает квартиру. Я сама по себе… От чего он умер?

– Се…

СЕРДЦЕ

– Хорошо. А то бы так и ходил ко мне, мучил. Я очень чувствовала, что кто-то ходит.

Вечером позвонил сын. Даша не услышала, но как будто почуяла, что надо снять трубку.

Она узнала его голос, но что он говорил, не разбирала. Только повторяла:

– Да… да… да…

– Мне-то ты можешь сказать. Я очень за, чтобы у тебя кто-то был. Ты молодая, просто зачуханная.

– Да… да… да…

Он в конце концов догадался, что она его не слышит. Сказал:

– Ладно, пока.

И бросил трубку.

Она и гудки не сразу услышала, талдычила свое “да”.

Прошло несколько долгих дней.

Хотя Даша и сказала следователю, что тут же поменяет замок, но не поменяла.

Посуду не мыла, белье не стирала, гасила окурки в половицы, волосы немытые завязывала платком. В школе напрягалась, чтобы слышать, после уроков уши закладывало. Даше казалось, она под водой.

И домой Дашу не тянуло, и на улицах было тошно. То дождь начинался, то мокрый снег. В магазинчике на полпути между школой и домом стоял автомат, возле которого дежурила тетка с пятирублевыми монетами в картонной коробке. Рублей по двадцать Даша спускала. Оставляла на хлеб и сигареты. Но бывало, что выигрывала, и тогда покупала сто грамм дорогих конфет или колбасы грамм двести.

Даша терпеливо ждала, когда закончится у нее глухой период.

Похолодало. Руки замерзли без перчаток, Даша так и не смогла их найти. Чтобы не тащиться с портфелем, проверила тетради в школе.

В такие вечера Даша разрешала себе курить прямо в классе. Открывала фрамугу. Как-то раз, зимой, черная ворона опустилась на перекладину.

В помещение не влетала. Сидела, смотрела на Дашу с высоты. Даша почему-то боялась пошевелиться. Ворона улетела, когда Даша все-таки шевельнулась. С тех пор она открывала фрамугу чуть-чуть, только щель оставляла, только для воздуха.

Тетради проверила, портфель оставила в классе. Из школы пошла налегке, руки в карманах. Даша завернула в магазинчик, разменяла десять рублей. Ничего не выиграла. Вязла сигареты, спички. Хлеб дома был. Пока продавщица отсчитывала сдачу, Даша услышала, как кто-то говорит, видимо, по мобильному:

– Металлоремонт.

Даша обернулась.

За ней стоял человек и ничего не говорил. Но мобильник висел у него на шее. Наверно, Даша услышала с запозданием. Но только это слово.

Видимо, подсознание как-то выделило его и вынесло из глухого небытия.

Даша вышла из магазина и удивилась. В сумерках валил густой липкий снег. Голые черные ветки расплылись, побелели, земля побелела, прохожие. Как снежные бабы, – подумала Даша. Она была на полпути между школой и домом. Выбрала школу, чтобы снег не в лицо.