Двенадцать ворот Бухары - [4]

Махсум был щедр, любил повеселиться, но характер у него был резкий, вспыльчивый. Он никого не боялся, никого не стеснялся, был нахален и самоуверен, остер на язык. Он получал от отца не так уж много денег, но каждый вечер у него в келье был плов, всякие угощения, каждый вечер тут пировали приятели. Наим удивлялся, откуда он берет деньги на такие расходы. Хафиз говорил, что Махсум-джан водится с джадидами, вращается в их кругу, и Мирзо Муиддинбай, главарь джадидов, любит Махсума, поддерживает его.

Узнав об этом, Наим Перец немножко испугался, но не очень-то поверил Хафизу.

Махсум, по его мнению, вовсе не похож на джадида. Во-первых, он сын казия, учился в медресе, выполнял все намазы, верил в бога; во-вторых, он не знал русского языка, не читал газет, не пил водки, никогда не произносил таких слов, как «свобода», «равенство», «да здравствует»… Как же он мог быть джадидом? Наим Перец, как и многие жители Бухары, думал, что цель джадидов — отобрать чужое имущество, снять с женщин паранджу, сделать жен общими. А вот Асад Махсум вовсе не был таким, не стремился отбирать имущество у богатых и не собирался делать общими жен. Наоборот, он был на стороне богатых и торговцев, хотя и завидовал им, потому что сам жаждал богатства.

Несколько дней Наим терзался, колеблясь между сомнениями и подозрениями, с одной стороны, и доверием к товарищу — с другой. Он не сочувствовал джадидам, их цели и намерения не привлекали его, но он знал, что джадиды осуждены на смерть, что муллы хватали даже их близких друзей, тащили в Арк и там обезглавливали. А Наиму еще не надоела голова. Поэтому он решил, что нужно все выяснить, поговорив с самим Махсумом.

И вот как-то вечером, после плова, Наим заварил крепкий зеленый чай, и оба они уселись и стали беседовать.

— Как в Кагане? — спросил Махсум. — Спокойно?

— Да, спокойно, — сказал Наим, довольный таким началом беседы. — У нас не так шумно и не такой беспорядок, как в Бухаре.

— Беспорядки в Бухаре тоже недолго будут, — сказал Махсум, с удовольствием прихлебывая чай, — через день-другой все успокоится. Если судьбе будет угодно!

— Это уж будет, наверное, после того, как всех джадидов поубивают?

— Не так-то легко перебить джадидов! — сказал Махсум. — У джадидов корни крепкие! Вот погоди, они покажут твоим муллам!

— А вы откуда знаете?

— А ты что, соглядатай, что выпытываешь у меня?

— Клянусь богом, нет! — сказал Наим, но огненные глаза Махсума, впившиеся, как сверла, в его лицо, заставили его сказать: — Что вы, как я могу шпионить за моим господином? Бог с вами! Я вас хотел спросить только из-за любопытства, — сказал Наим. — Вы, Махсум-джан, не сомневайтесь во мне, я, право, ничего плохого не делаю… Вы лучше о себе подумайте!

— Как так?

— А вот так! Люди говорят, что вы водитесь с джадидами, бываете у Мирзо Муиддина… А я, ваш верный друг, как я могу быть спокоен, когда ходят такие слухи!

— От кого ты это слышал?

— Ваши товарищи говорят, я не могу сказать — кто. Но, клянусь богом, не вру.

Неужто это правда?

— Да, это так! — спокойно сказал Махсум. — Но ты не бойся, тебе ничего не будет. Ты только не болтай, молчи — и все, и мир тебе будет цветником!

— Вы джадид?

— Вроде! А что плохого сделали тебе джадиды, что ты так говоришь?

— Ничего плохого я от них не видел… Но люди говорят, что джадиды…

— А ты не слушай людских разговоров, слушай меня! Вот когда джадиды возьмут власть в руки, тогда наш альчик выиграл.

— Да разве можно отнять власть у эмира? В мире такого не бывало.

— Ну, ладно, тебе не объяснишь! Ты слышал звон, да не знаешь, где он. Ты даже краешком этого не касался, не понимаешь! Завтра вечером пойдем с тобой в одно место — там все сам поймешь.

— Я с вами пойду, куда скажете… Но бог знает…

— Бог знает, и ты узнаешь! — сказал Махсум. — Но смотри, никому ни слова. Понял?

— Понял, — сказал Наим и замолчал.

На этом и кончилась их беседа. А назавтра вечером они втроем — с ними был и Хафиз — пошли на собрание джадидов. Самое слово «собрание» Наим впервые услышал в тот день. Да, они пошли на тайное собрание джадидов. Около ворот Саллох-хона в глухом переулке они постучались в низенькие ворота. Детский голос изнутри спросил:

— Кто тут?

— Знакомый, — сказал Асад Махсум.

— Кто вам нужен?

— Мирзо-ака меня звал, я его ученик.

Ворота открылись. Отворил их не мальчик, а смуглый юноша высокого роста. Увидев Асада Махсума в сопровождении двух чужих, он смутился.

— Здравствуйте, ака Махсум, — быстро сказал он. — Как живы-здоровы? Пожалуйте… Я сейчас… Знаете что… Мирзо-ака нездоров немного… Я пойду узнаю… Табиб приходил… Подрждите, я сейчас…

Но удержать наглого Асада Махсума не удалось. Он насмешливо улыбнулся и вошел в ворота, Наим и Хафиз последовали за ним. Не бойтесь, Хаким-джан, — сказал Махсум. — Это свои. Хаким-джан, увидев, что тут ничего не поделаешь, вопреки хорошему тону пошел впереди и почти бегом направился в мехманхану. Асад Махсум засмеялся, глядя на своих спутников.

Вы здесь незваные гости, потому вас так и встречают. Правда, что собрание тайное, но я поручусь за вас, что вы не выдадите наших секретов.

Головой пожертвую, но тайну сохраню, Махсум-джан, — сказал Хлфи: