Двенадцать рассказов - [7]

Дувал разрезал дозорную группу из трех человек пополам. Один из троих, через тело которого прошла та невидимая черта, уже был мертв. Два других остались по разные стороны глиняной стены. Шквал огня, что последовал за выстрелами снайпера, заставил группу прижаться к дувалу и лишил возможности преодолеть его — ставший теперь огневым рубежом.

Кеша, первую минуту, сидел склонившись над мертвым телом товарища. Халилов умер у него на руках, сразу же, как только Кешка перевернул его лицом к себе. Он умер тихо и быстро, прошептав бескровными губами: Мама, как больно. Инстинктивно, стремясь избавиться от чужой липкой крови, Кеша макнул руки в пыль. Стыдливо, вытирая с рук, впитавшую в себя кровь пыль, он старался повнимательней оглядеться, чтобы определить направление выстрела, который они прозевали.

Когда море огня, под прикрытием которого три человека с Гуном перепрыгнули через дувал, выплеснулось из всех имеющихся в группе стволов на виноградник, Кеша уже метался, безрассудно пытаясь определить позицию стрелка, начавшего эту маленькую войну. Он пригнувшись, интуитивно перемещался по лабиринту виноградника.

Понимая, что он упускает время, Кеша сместился в край виноградника, пытаясь выбрать удобную позицию. Приблизительно определив линию выстрела, он понял что стрелок будет уходить из зоны обстрела и самое удобное для этого место это пролом в противоположной стене виноградника, по диагонали от Кешиной позиции, на рубеже около 80 метров. Стараясь успокоить дыхание, он широко расставив ноги, раздвинув лозу стволом своего ПэКа, медленно повел мушку вдоль дувала в ожидании появления стрелка. Он был уверен, что найдет его.

Гун с двумя бойцами, не смотря на плотность огня, смог передать тело в проем, где у него его приняли земляки Халилова. Сразу оглядевшись, Гун решил искать второго, единственного молодого из троих, попавших под огонь снайпера. Плотность огня спала также неожиданно, как и возросла. Приняв возникшее хрупкое равновесие сил, противник вел только профилактический огонь, стараясь сохранить дистанцию огня. В этот момент, прозвучавшая длинная, захлебывающаяся пулеметная очередь, означала только одно молодой все еще жив и слава богу огрызается.

Дух появился в проеме неожиданно. Кеша почти прозевал его. Боясь, что он его упустит, Кешка нажал на спусковой крючок пулемета и продолжал стрелять пока пыль, поднятая его пулями не скрыла от него проем вместе с духом. Его ПэКа послушно следовал желаниям своего хозяина, посылая свои пули, наполненные ненавистью к врагу, с одним единственным желанием наказать, убить, доказать себе, что он может это сделать.

Они в тот день сделали все что смогли. Он выследил и завалил стрелка, а Гун вытащил тело этого духа вместе с его винтарем под чужим, яростным огнем. Уже вечером в бригаде, не стесняясь своего хмельного выхлопа, лет ха выловил дерзкого молодого, желая посмотреть на этого клоуна.

Любишь воевать, сынок? — Гун в упор смотрел на молодого солдата, которого привели по его просьбе в курилку между палатками. Нет, пулять люблю, - стараясь выглядеть безразличным, ответил молодой. Гун внимательно осмотрел эту нелепую фигуру в панаме, с мятыми полями. но уже с лихо заломленным затылком и пыльными, грязными ботинками с порванными шнурками. Значит любишь пулять? — переспросил Гун. — а я подумал, что духи в атаку пошли, когда ты с пулемета саданул. Быстро ты сообразил что к чему.

Пулей! — молодой самодовольно улыбнулся. Гун продолжал внимательно разглядывать этого балбеса, который медленно переполнялся, закипающей в его заднице, собственной значимостью, не подозревая о истинном положении вещей.

На войне бывают моменты, сынок, когда необходимо действовать беспощадно и жестоко это моменты вспышки озарения твоего сознания, когда ты знаешь, что ты должен делать быстро и точно, прямо и непосредственно. В такой момент ты принадлежишь своему телу, наполненному инстинктами. И чем быстрее ты это поймешь, тем лучше для тебя. Если дальше будешь пулей соображать, папа тобой может гордиться. А сейчас, — Гун в упор смотрел в глаза молодого, проверяя, как далеко тот может зайти в своей дерзости, — понты убери, промежность на панаме поправь, проволоку замени шнурками и старайся больше не чмонеть. Бросай свои парагвайские замашки — все проблемы твоего быта относятся к трудностям войны. Завтра, с такой же дерзостью и винтовкой — ты на Поле дураков. Будем из тебя индейца делать.

Так он стал Пулей. Многие, прилетевшие на одном с ним самолете, были все еще мифами, бесами, индейцами, парагвайцами, желудками, черепами, духами, червями. Многие из них уже потеряли свои имена, так и не заработав новых….

Гун погиб от нашей дымовой мины из Василька. Группа попала в задницу в зеленке. Духи принялись нас плотно окучивать. Гун через арык умудрился протащить группу к находившимся в окружении. Плотность огня с обеих сторон была очень высокой. Вытаскивать раненых приходилось в паузах между залпами минбатареи, пристрелявшей русло арыка и отсекавшей своими минами духов, которые лезли в эту щель между полупопиями Аллаха, словно мухи на дерьмо. Гун провел уже три группы туда и обратно, когда молодой из минбатареи, случайно задев спуск, дал залп из Василька по пристрелянному арыку, по руслу которого Гун выводил группу.