Двенадцать отважных - [30]

И ребята вспоминали, как директор пробирал Толю Погребняка, а Толя повторял:

— Вот честное слово, это не я!

— А кто же тогда?

— Не скажу.

— И знаете, кто тогда назвал директору Цыгана? — вступил в разговор Вася. — Ксана Маринченко, вот кто! Украдкой ото всех нырнула в директорский кабинет и предала.

— Почему предала? — возразила Оля. — Ксана, наверно, просто не хотела, чтоб пострадал невиноватый. Скажешь, она неправильно поступила?

— А по-твоему, правильно?

— А помните, Ольга Александровна нам читала с продолжением книгу про девочку, которая снималась в кино?

— Сима Крупицына? И Володька Лагер свистнул эту книгу и прочитал до конца, а Ольга Александровна сказала ему, что не будет пускать его на чтения…

— А я все равно слушал! Только я под партой сидел…

— А помните, он раз из-под парты засмеялся?

— Это что ж мы читали тогда? Ребята, давайте будем рассказывать друг другу читаные книги. Васька, ты что последнее перед войной читал? — спросил Толя Прокопенко.

— Тише! — сказала Домна Федоровна.

Толя вздрогнул от неожиданности и умолк. Все растерянно оглянулись на Домну Федоровну.

— Послышалось, что ли? — сказала она и, тут же нахмурившись, повторила: — Тсс…

Ребята замерли, и на этот раз в тишине все различили: кто-то стучится в дверь — осторожно, едва слышно. Немцы являлись в дом шумно, если и стучали, то стучали громко, без стеснения. А тут робкое, едва различимое постукивание.

Вася, побледнев, шагнул к выходу, но Домна Федоровна молча, движением руки остановила его. Она вышла в сени и, чуть-чуть приотворив дверь, выглянула в щель. Сперва показалось, что за дверью никого нет, но тут же она услышала шепот:

— Хозяйка… впусти…

И в сени не вошел, а вполз человек.

— Затворите! — шепнул он, встал и отряхнулся.

Домна Федоровна смутно различила в полутьме высокую широкоплечую фигуру.

— Вы кто?

— Не бойтесь! — сказал человек. — Я к вашему сыну.

Ребята сидели настороженные, притихшие. А Вася, мгновенно узнав его, кинулся к гостю:

— Здравствуйте! Как это вы…

Домна Федоровна придвинула табуретку. Поблагодарив, он сел и не спеша оглядел каждого по очереди.

— Посмотрю, что у тебя тут за народ, — сказал он. — Жаль, электричество твое плохо работает, лиц толком не вижу. — И он подвинул коптилку на середину стола.

— И нам вас тоже не видно, — сказала Лена, — по я вас все равно узнала.

— И я тебя узнал. Ты ко мне Васю привела и потом его домой проводила. Верно я говорю?

— А как вас зовут? — вместо ответа спросила Лена.

— Зовут… Ну, зовите меня Степаном Ивановичем, а теперь скажите, зачем вы тут допоздна засиделись? Как будете возвращаться?

— А вы сами зачем поздно ходите? — спросила Лена.

— Ух, язык твой! — прошипел Володя Лагер. — С кем говоришь?

Но Степан Иванович не рассердился. Он сказал:

— Да, язычок… Но делать нечего, отвечу. Я к вам попал поневоле — надо было уйти от патруля. Часа полтора пролежал в овражке, потом решил завернуть сюда. Я ведь хату эту давно знаю… И кто в ней бывает, мне тоже известно. Но так поздно — это не дело. Изловить вас ничего не стоит. У меня-то выхода нет… Я должен переждать, а потом до рассвета к своим добраться. А вам-то попусту рисковать зачем?

— Постойте, ребята, — вдруг сказала Надя, — а как же Костик?

— Что Костик?

— Как что? Он видел Степана Ивановича, может проболтаться. Маленький ведь.

— А где он, Костик?

— Вот он, вот он, ваш Костик, — сказала Домна Федоровна.

Мальчик спал на Васиной кровати, раскинув короткие ножки и уткнувшись лицом в цветную наволочку.

— Ну до чего ж умный мальчик! — сказал Толя Цыганенко.

Толя Прокопенко ничего не сказал, а только скромно улыбнулся, словно это похвалили его.

— Степан Иванович, а может, и вы приляжете? Уснете на часок? Я вас разбужу.

— Спасибо, — ответил гость, и ребята услышали, что голос его звучит устало: — Не откажусь.

…Пока он спал — только голову на подушку положил и уснул, — ребята уселись еще теснее. Помолчали. И вдруг Вася сказал:

— Вот кто похож на моего Карова! Мой Каров — как он: высокий, а глаза синие. Ну, в точности!

— Каров? Кто такой?

И Вася стал рассказывать про Карова. Как ни трудно, как ни тяжело жилось Васе, а своего друга он не забывал. Сейчас Каров был в партизанском отряде. Дома он оставил старую мать и сестру Марийку. Марийку полицай выдал немцам, и ее угнали в Германию. По темному лесу Каров пробирается в село, где находится немецкий штаб. Он подкрадывается к освещенному окну и видит: в комнате сидит тот самый полицай, который выдал Марийку. Эх, хорошо бы бросить гранату! Но сорвать задание нельзя: он послан в разведку…

Вася умолк. Дальше он не успел придумать.

— Слушай, — говорит Лена, — пускай Марийка из плена убежит, придет обратно в село, а потом Каров возьмет ее в партизанский отряд.

— Разве легко убежать? Вон Таня Метелева не вернулась!

— Ну, а Борис убежал ведь?

— Что ж ты равняешь их? Марийке четырнадцать лет, у нее ни сил, ни смелости не хватило бы.

Но Лена не сдавалась:

— Нет, тогда давай так. Она потому не может убежать, что с ней подруга, а подруга больная. Вот Марийка и не может ее оставить. Ну, вот шли бы Надя с Олей. А Оля захворала. Надя ее разве оставит?

С того вечера Каров прочно вошел в жизнь ребят, и его судьбу решал уже не один Вася, а все вместе. И никто не помнит, кому первому пришла эта мысль, но они решили дать своему отряду имя Карова: Каровский союз пионеров (по-украински — «Каровська спилка пионерив»), сокращенно — КСП.