Двенадцать ночей - [3]

– Рекс. Просто Рекс, – ответил он, поморщившись. Плохо гнущимися ногами он перешагнул низкий заборчик, огибавший полосу газона, которая шла по краю двора, и двинулся по траве к ближайшему углу, где был вход, а в помещении, на третьем этаже, папин кабинет и лаборатория. Мама бросила на Рекса острый взгляд, словно он выпустил тарантула, но затем как-то безропотно последовала за ним. О дочерях, казалось, совсем забыла. Она ничего больше не говорила, но, когда проходила мимо, Кэй увидела, что ее горло распирает от слов, что оно чуть не лопается. Они с Элл пошли за взрослыми, немного отстав; они держались за руки и смотрели вниз, на мерзлую траву, куда их подошвы слегка, с похрустыванием, вдавливались. У Рекса, заметила Кэй, походка была легкая: мамины новые ботинки зримо и слышимо вминались в траву, а Рекс, хоть и переступал, казалось бы, неуклюже и не без труда, делал это беззвучно и почти не оставлял следов. Кэй слышала только звяканье ключей на большом кольце в его правой руке. На секунду в ярком свете прожекторов она увидела это кольцо очень отчетливо и заметила, что у него замок старинного образца с поворотной петлей, – нечто похожее она когда-то видела у отца в колледже, на двери рукописной библиотеки. Но это кольцо было затейливое. Когда на него еще раз на мгновение упал свет, она разглядела его чуть лучше. Две примыкающие одна к другой металлические части были прихотливо обработаны. Бросая раз за разом взгляды на ходу, она в конце концов поняла, что там изображено: на каждой из двух частей – длинная змея, обвившая меч.

Он, должно быть, служил в армии, решила она. И, наверное, был ранен – потому и хромает.

– Его комната на третьем этаже, – объясняла тем временем мама. – А его имя тут на доске написано – посмотрите…

И тут она осеклась, увидев, как и все остальные, что его имени нет на черной крашеной доске, где оно всегда было, сколько Кэй помнила: одно из имен в перечне сотрудников, официальные белые буквы. Вместо него на доске значилось: ДОКТОР АНДРЕА ЛЕССИНГ. Толкнув тяжелую качающуюся дверь, мама вошла в отделанную камнем прихожую, девочки последовали за ней.

– Что тут делается? – спросила Элл у Кэй резким, взволнованным шепотом.

– Какая-то шутка, девочки, – сказала Клэр Тойна, принужденно улыбаясь. – Шутка, только и всего. – Она вынула телефон и позвонила. – Попробую еще раз в его кабинет, – сказала она. – До этого не отвечал, но, может быть, теперь вернулся?

И тут ее лицо побелело.

– Ждите здесь, – скомандовала она, голос вдруг сделался сдавленным почти до шепота. Она повернулась и чуть ли не прыжками стала подниматься по лестнице.

Кэй посмотрела на кольцо с ключами. Принялась его изучать во всех мелких подробностях, вбирала их в себя одну за другой.

Рекс заметил это, улыбнулся, отцепил кольцо от своего ремня и протянул ей.

– На, погляди, если хочешь, – сказал он, тепло усмехнувшись себе в усы. Он передал ей весь комплект. Ладони у него были большие и узловатые, похожие на ком земли, окружающий корни дуба. Она бросила на них взгляд, беря ключи: неуклюжие ладони, но добрые и по-своему изящные, и, когда он разогнул пальцы, ей показалось, что они пахнут чем-то сладким, спелым, ягодным – может быть, черной смородиной. Но теперь у нее было кольцо. И поразительная коллекция ключей на нем! Даже Элл подошла посмотреть, и это было необычно: чаще всего она старалась не показывать интереса к тому, чем занимается сестра. Кэй перебирала ключи один за другим. Лучше всех был огромный ключ-вилка с острыми зубцами, сделанный, казалось, из золота. На нем были вырезаны такие же змея и меч, как на кольце. А еще три серебряных ключа, все чуточку разные, но при этом похожие: длинный стержень и плоская бородка, у одного квадратная, у другого круглая, у третьего треугольная. Три других ключа были деревянные, но из твердого дерева, почти как камень, благородно шершавые и золотисто-крапчатые. И еще ключи, короткие и длинные, тяжелые, прочные. Всего, наверное, штук двадцать или тридцать.

– Дурацкие ключи, – промолвила Элл и, повернувшись к зеркалу в полный рост, которое висело на стене прихожей, стала рассматривать себя. Кэй и привратник Рекс тоже обратили на нее взгляды. Его щеки опять тронула слабая улыбка: как и Кэй, он понимал, что равнодушие Элл напускное. Сестра была ниже Кэй почти на голову. Если у Кэй была смуглая кожа и каштановые волосы, то у Элл – светлая, почти прозрачная кожа и волнистые рыжие локоны роскошного золотистого оттенка. Папа любил рассуждать о том, что их семья – это четыре разные стихии. «Ваша мама ангел с неба и сама – открытое небо, – говорил он. – Я – плотная, неподатливая земля-труженица. А вы, девочки, – подвижное начало». Кэй он называл водой: тишина, глубина, может быть, холод – но и полнота внутренней текучей жизни. Элл, напротив, огонь с его жаром и непредсказуемостью, сила и творческая, и разрушительная.

Скорее – капризная, подумала Кэй. И невольно улыбнулась.

Потом она посмотрела на привратника-дедушку, и ей пришло в голову, что надо проявить вежливость.

– Для чего они? – спросила она.

Он все еще смотрел на Элл.