Двенадцать ночей - [22]

Тут все пришло в движение, да такое быстрое, вихревое, ошеломляющее, что Кэй не успевала все воспринимать. О том, чтобы просить объяснений у Вилли, который легким шагом шел подле девочек, следом за Чертобесом и Огнезмеем, и речи не могло быть. Он явно уделял пристальное внимание реакции помощников Гадда. Вероятно, рассудила Кэй, он находится у них под началом: они шли впереди, он сзади.

Когда миновали дверь в конце зала, огни за спиной погасли, впереди – зажглись. Если бы Кэй никогда не снились сны; если бы папа не носил ее на плечах по половине соборов Англии, поднимая так высоко, как только можно было, чтобы проверить, удастся ли хоть разок достать рукой до ребристого, украшенного орнаментом свода; если бы летними вечерами они с Элл не лежали на травянистом пустыре по ту сторону от их дорожки, используя вместо подушки заросли клевера, распевая песни, чтобы растормошить сонные облака, отправить их в пляс по небу, – если бы не все это, ее, может быть, не поразило бы так помещение – огромная пещера, – куда их с сестрой ввели духи. Но она видела сны, тянула руку, пела песни, и потому ей был внятен размер этого зала, где тысячи, десятки тысяч светильников, внезапно вспыхнув, торжественно грянули симфонию открытия. Кэй привыкла смотреть вверх.

Это была библиотека; точнее – колоссальное книгохранилище, сокровищница книг. Если бы можно было взять и соединить громаднейшие храмы, нефы, палаты, тронные залы, аудитории, амфитеатры, стадионы, арены, то получилось бы как раз нечто подобное. Не зайди Вилли девочкам за спину, не поторапливай он их легкими прикосновениями, Кэй просто-напросто так бы тут и осталась.

Полки, на которых стояли неисчислимые книги, были высечены из каменных стен пещеры. Вдоль пола, выложенного коврами, где перемежались винный и фиолетовый цвета, тянулись ряды длинных столов, на них тут и там виднелись сюжетные доски с кучками камешков у края каждой. Кэй насчитала четыре – нет, пять – рядов. В разных местах зала стояли гигантские глобусы, земные и лунные, в прочных деревянных каркасах, под каждый стол была аккуратно задвинута невысокая табуретка – мест хватило бы, подумала Кэй, для тысячи духов. Из книг она ни на какую вблизи посмотреть не могла, но ясно видела, что некоторые из них – может быть, большинство даже – грандиозного, титанического размера, на тысячу страниц или больше. На верхних полках, которые доходили до свода, книги, правда, делались меньше, и, когда маленькая группа, пройдя через зал, готовилась выйти, Кэй как раз успела заметить, что самые верхние полки уставлены крохотными книжками чуть ли не с ее ладонь. Когда они покидали библиотеку, в голову ей вдруг ударило: во всем этом необъятном помещении не было ни души. Абсолютная пустота.

Миновав еще одну дверь-арку в толстой стене, все пятеро вошли в коридор, похожий на туннель. Тут, в отличие от книгохранилища и от первого зала с гобеленами, вовсе не было пусто: духи так и роились здесь, сновали, обходили друг друга – с изяществом, да, но еще и озабоченно, торопливо, нацеленно. Некоторые хмурились, как Чертобес и Огнезмей, у многих под мышками были бумаги. Не другие ли это описи имущества, подумалось Кэй, не жизни ли это других похищенных отцов и матерей, превращенные в каталоги? Или детей. Во внезапной панике она едва не натолкнулась на Чертобеса, когда он вместе с Огнезмеем остановился перед маленькой деревянной дверью. Огнезмей поднял кулак, поколебался, точно прислушиваясь к чему-то, и двукратно, сильно постучал. Дверь распахнулась.

Залы, через которые они прошли, были величественны, гобелены завораживали, поражали. Комната же, куда они попали через низенький проем, не имела со всем этим ничего общего. Во-первых, в ней было темно – настолько, что глаза Кэй, когда духи, пригнувшись, ввели их с Элл в комнату, не сразу приноровились к этой темноте. Во-вторых, низкий потолок; Вилли, чтобы не упираться в его грубый камень головой, вынужден был и наклоняться, и держать ноги полусогнутыми. Но главное, чем комната была Кэй неприятна, – это обилие в ней приземистых, коренастых духов лишь ненамного выше нее ростом и полностью лишенных той худобы и грации, что отличала Вилли и в какой-то мере даже Чертобеса и Огнезмея. Эти же, подумала она, шишковатые какие-то, волосатые, краснолицые и толстогубые; их лица и кисти рук были усеяны чем-то вроде бородавок. Десятка полтора их сидело за какой-то писаниной за двумя большими столами на козлах по обе стороны длинной комнаты, еще пятеро или шестеро несли бумаги от столов к вместительным шкафам вдоль стен или от шкафов к столам. В дальнем конце комнаты, на небольшом возвышении, за письменным столом, богато украшенным резьбой, сидела одна сгорбленная фигура со склоненной над стопками бумаг головой; оттуда слышалось бормотание. Правая рука, лежавшая на столе, была стиснута в тугой кулак – до того тугой, что в полумраке были видны выступающие мышцы каждого пальца. Отреагировав на тишину, которая воцарилась в комнате, сидящий поднял глаза.

– Гадд, – со значением прошептал Вилли.

– Отстой, – с пренебрежением пробормотала Элл.