Две возможности - [22]

Эллери задумчиво постукивал ногтем по зубам.

— В пальто не было ни единого цента. И рядом на скале тоже.

— Эндерсон мог спрятать их, Дейкин. Возможно, так оно и было. Вы обыскали хижину?

— Каждый уголок. Но нашли только три бутылки виски в разных тайниках под полом.

— И не обнаружили никаких денег?

— Никаких, даже конфедератского десятицентовика.[31] Но это мотив, мистер Квин. — Шеф полиции потер руки. — При нем были эти пять тысяч, его заманили на скалу, ограбили и убили.

Эллери поджал губы.

— Возможно. — Он поднялся.

— Куда вы?

— Нужно еще кое-что выяснить. Кстати, Дейкин, не разбогател ли кто-нибудь из ваших местных подонков недавно?

— Не слыхал, но займусь этим в первую очередь.

— Только потихоньку, Дейкин.

— Я не намерен ставить этот вопрос на городском собрании. Кто еще знает о деньгах, кроме дока Додда, Кенни Уиншипа, вас и меня?

— Рима, конечно. И Отис Холдерфилд.

— Ну, за Римой вы проследите, а Отис вроде бы не из болтливых…

— Между прочим, что за тип этот Холдерфилд? Какая у него репутация в Райтсвилле?

— Отис — личность таинственная, — усмехнулся Дейкин. — Почему именно его Мак-Кэби подобрал, когда ему понадобился адвокат, никто не знает. Много лет он занимался случайными делами и страховкой, чтобы заработать на хлеб. Секретов Отис знает много — весь высший свет стонет при виде его. А месяц назад он вдруг начал процветать — вылез «из грязи в князи». Въехал в новый офис в «Грэнджон-блоке», курит дорогие сигары, ходит в лакированных туфлях, называет по имени Дональда Маккензи и Дж. С. Петтигру, а Клинт Фосдик сказал мне на днях, что видел Отиса в агентстве Марти Зиллибера присматривающим «бьюик» с откидным верхом. Конечно, все это большей частью в перспективе — завещание Мак-Кэби еще не вступило в силу, но это может произойти со дня на день. Док Додд поручил Отису представлять его интересы, и думаю, Отис будет кататься как сыр в масле. Но он умен и не станет портить репутацию, болтая лишнее. К тому же если эта история о сделке с пятью тысячами до сих пор не просочилась в «Архив»…

— «Архив», — задумчиво повторил Эллери и вышел.

Он медленно шагал по Стейт-стрит, мимо памятника жертвам Первой мировой войны, мимо мэрии в сторону Площади.

Здесь Эллери остановился, глядя в южном направлении, где на углу Лоуэр-Мейн находилось здание редакции «Архива». Он впервые осознал, как сильно оно изменилось. Украшения из позолоченного трухлявого дерева исчезли; фасад сверкал ярко-красной штукатуркой и металлом, на котором сердито поблескивало солнце. Вместо старой вывески, тянувшейся вдоль карниза, под крышей красовался сложный агрегат из неоновых трубок. Обновленное здание возбудило интерес Эллери, он начал переходить Стейт-стрит, но внезапно повернулся, двинулся через Площадь к Райтсвиллскому национальному банку и вошел внутрь.

Через пятнадцать минут Эллери вышел, пересек Аппар-Дейд, миновал старый магазин Блуфилда, ссудную кассу Дж. П. Симпсона, винный магазин Данка Маклина, отель «Холлис», магазин мужской одежды Сола Гауди, склад припасов на случай атомной войны. На углу Площади и Линкольн-стрит, где Хэллам Лак (Первый) в 1927 году воздвиг свой греческий храм финансов — Общественную кредитную компанию, — Эллери остановился снова, потом вошел и вышел через двадцать минут.

Эллери колебался, рассеянно глядя через Линкольн-стрит на магазин «Бон-Тон», аптеку и универмаг «Нью-Йорк». В понедельник утром на Площади кипела коммерческая деятельность, и его все время толкали.

Наконец он двинулся назад вдоль западной дуги Площади к отелю «Холлис».

Там стояло такси, в котором сидел водитель и читал «Архив».

— Такси, сэр?

— Ну, я не намерен идти пешком в Слоукем, — ворчливо сказал Эллери, садясь в машину.

* * *

В три часа дня Эллери снова был в Райтсвилле, на этот раз на первом этаже южного крыла отеля «Апем-Хаус» перед дверью номера 17.

На стук никто не отозвался, он постучал снова.

— Вы мистер Квин? — Рядом с ним ухмылялся рыжий коридорный.

— Да.

— Мисс Эндерсон просила передать вам, что у нее клау… клау…

— Клаустрофобия?[32]

— Да, сэр. Я записал это слово, но потерял бумажку. Короче говоря, она сказала, что идет в Мемориальный парк.

Эллери поспешил назад на Стейт-стрит.

Он нашел Риму лежащей под ивой на берегу Маллинс-Крик, в северной холмистой части парка. Юбка девушки была приподнята, и босые пальцы ног мелькали в воде, как маленькие розовые рыбки; чулки и туфли лежали на расстоянии десяти футов, как будто их туда бросили. Когда Эллери подошел, с травы возле Римы взлетела дюжина птичек и расположилась на иве, наблюдая за ним.

— Таким образом они выражают недовольство, — промолвил Эллери. — Вас следовало бы назвать Авис или по крайней мере Рара.[33] Как вам это удается?

— Я просто лежу неподвижно и ласково с ними разговариваю. Вы легко меня нашли? — Рима вновь держалась дружелюбно, как в поезде.

— Вы имеете дело с Нэтти Бампо[34] Квином. — Он посмотрел на нее. — Чувствуете себя лучше?

— Гораздо. — Рима села, быстро прикрыв колени юбкой. Когда Эллери усмехнулся, она засмеялась и встала. — Где вы были, Эллери?

— В разных местах. Вы проголодались?

— Нет.

— Неужели вы и едите как птичка? Предлагаю вам снова надеть на ноги эти орудия пыток…