Две тысячи лет до нашей эры - [56]
Именно в это время, когда из каменных блоков возводились мощные фортификационные сооружения новой столицы, в царском доме родился принц. Рождение Мурсили не вызвало большой радости. Он был сыном не царя, остававшегося бездетным, а одной из его сестер и в первые годы жил незаметным.
Он рос вместе с новым городом, наблюдая за строительством домов и улиц. Под хмурыми стенами цитадели он учился пользоваться копьем, боевым топором и коротким кривым мечом, на ровных участках у реки тренировался в управлении колесницей, стоял на страже в башнях и у массивных городских ворот. Почти каждый год с приходом весны он видел сбор пехотных полков и эскадронов колесниц, наблюдал, как они уходят для участия в очередной летней кампании. Часто кампания оказывалась всего лишь демонстрацией силы у границ, но временами велись и настоящие военные действия – против царства Арцава, что на юго-западе, или против непокорных племен на землях за северными горами. И каждую зиму, когда армия возвращалась, он сопровождал царя на храмовых церемониях.
Вероятно, так выглядели укрепленные ворота Хаттусаса во времена Мурсили
В царстве новых хаттов (которых мы называем хеттами) было много богов. Каждый город в царстве имел свой храм и набор божеств, которым поклонялись люди еще до прихода нового правящего класса. И конечно, эти боги и богини теперь были не менее сильны, чем при жизни прежних правителей. И им требовалось умиротворение, чтобы они приняли правителей, говоривших на другом языке. Помимо старых богов были еще и боги, пришедшие с завоевателями: могущественный бог солнца, к которому всегда обращались первым в любой официальной церемонии, и бог погоды, передвигавшийся на колеснице с впряженными в нее быками, со своим топором и молниями. Объединение старых богов с божествами пришельцев не составило никаких трудностей. Природа была полна богов – на земле, под землей и в небесах было совершенно достаточно места для неограниченного пантеона. Мурсили вовсе не считал нелепым, когда царская свита переезжала с церемонии в честь бога солнца в Хаттусасе на праздник солнечной богини в Аринне – городе, расположенном менее чем в дне пути. Он был слишком молод, чтобы размышлять, были ли они разными сущностями одного божества, или на солнце хватало места для обоих.
Стоя в желтом одеянии служителя за царем и царицей, пока они вкушали церемониальные блюда перед культовыми статуями одного, а потом другого божества в соседних городах, он чаще всего мечтал о временах, когда станет достаточно взрослым, чтобы возглавить собственный эскадрон колесниц в дальнем рейде за границы Хеттского царства. И он с завистью смотрел на принца Лабарну, стоящего перед собравшимися придворными. Ведь Лабарна, хотя и является, как и он сам, всего лишь племянником царя Хаттусили, был избранным принцем, официально назначенным преемником бездетного царя. К тому же он был взрослым и имел за плечами несколько военных кампаний.
Мурсили знал, что является одним из любимых племянников стареющего царя. Тот часто следил за его военными тренировками и много раз беседовал с мальчиком о военной славе и наместничестве в одной из пограничных провинций. Но он ничего не знал ни об интригах старших членов царской семьи, ни о судьбе, уготованной ему богом погоды.
Все началось в тот год, когда ему исполнилось пятнадцать лет. Нужно было ждать еще целых три года, пока ему позволят принять участие в первой военной кампании. В тот год царь Хаттусили заболел и долго не вставал с постели в царском дворце. Принц Лабарна автоматически принял регентство, но слишком рьяно, чтобы это понравилось царю. Он начал реорганизацию государственных дел в соответствии со своими идеями, уволил нескольких чиновников старого царя, назначив новых из своего окружения. Принц держал старого царя в заточении во дворце и не навещал его, явно ожидая его смерти и собственного возведения на престол. Только он неправильно оценил обстановку, за что и поплатился. Хаттусили поправился и при поддержке преданной ему дворцовой стражи арестовал принца и его приспешников.
Созвав своих военных и придворных на официальный государственный совет во дворце, Хаттусили сделал официальное заявление (которое позднее на клинописных табличках было занесено в царский архив). «Я заболел, – сказал он, – а юный Лабарна, которого я назвал своим преемником, возвысил и считал своим сыном, показал себя холодным и бессердечным человеком. Он не пролил ни одной слезы и не выказал печали. Он не слушал слова своего царя, а только слова змеи – своей матери. Хватит! Больше он мне не сын! Я дал ему дом, землю и стада, и пусть живет там. Только если он не будет причинять никаких неприятностей, ему будет позволено появляться в городе.
Внимание, теперь мой сын – Мурсили, и, когда прозвучит призыв к оружию, вы, мои слуги и ведущие горожане, должны помочь ему. А ты, Мурсили, должен слушаться меня. Ешь только хлеб и пей только воду. Хаттусас будет велик, и на моей земле будет царить мир. И опасайся интриг, которые еще со времен моего деда подтачивают мою семью. Не расслабляйся и не медли. Если ты начнешь медлить, это зло коснется и тебя. Помни об этом, сын мой, и действуй!»
