Две тайны, три сестры - [31]

Впрочем, образ Шона как-то некстати материализовался на острове. Эшли больше не могла беззаботно ходить по улицам, не опасаясь случайной встречи с ним, ведь они уже дважды столкнулись в городе. И это только начало: с приближением гоночной недели их пути будут пересекаться постоянно!

В дверь позвонили, и Эшли поспешила в коридор. Сердце гулко заколотилось. А если это Шон? Она хотела видеть его и не хотела этого одинаково сильно. Даже если это ее бывший возлюбленный, она откроет дверь, чтобы он не думал, будто она избегает его. Надо вести себя как ни в чем не бывало, словно их общее прошлое действительно для нее навсегда осталось позади.

Эшли зашаркала из темной комнаты, прикрыв за собой дверь. Бросив беглый взгляд на свою небольшую комнату, отметила, что та выглядит как обычно – в состоянии хаоса. Кухонный стол завален фотографиями, на журнальном столике их скопилось еще больше. Фотография была ее самой сильной страстью, а поиск образов, ракурсов, игра светотени кружили голову настолько, что она теряла контроль над собой и считала, что пространство, в котором живет, справедливо было бы содержать в творческом беспорядке. Сказать по правде, частенько этот беспорядок мешал творчеству. Ее внимание никогда не было надолго сфокусировано на чем-то определенном, она беспорядочно хваталась за что-нибудь, ставила себе одну задачу, потом отвлекалась и никогда не возвращалась к начатому. По пути к двери Эшли подняла недоеденный бутерброд, лежавший тут с обеда, и прицельно бросила его в мусорное ведро.

– Иду-иду, – отозвалась она на звонок. Распахнула дверь и – ее изумлению не было предела. Перед ней стояла та, кого она меньше всего собиралась увидеть, – мать Шона, Наоми Эмберсон.

Глаза Эшли округлились, а щеки мгновенно вспыхнули румянцем, да и кто бы не растерялся?! Наоми дружила с Элеонорой, но за эти годы жизни на острове они едва ли говорили с миссис Эмберсон несколько раз, да и то обсуждали погоду или местные новости, но никогда не касались личных тем. Эшли совершенно не хотелось начинать это сейчас.

– Здравствуй, Эшли. Извини, я, кажется, не вовремя. Я должна была предварительно позвонить, – проговорила Наоми, крепко стиснув сумочку обеими руками. – Но побоялась, что ты можешь сослаться на какое-нибудь срочное дело, а мне действительно нужно поговорить с тобой. Это важно. Можно войти?

– Конечно. – Эшли отступила назад, пропуская женщину в комнату.

Миниатюрная брюнетка, Наоми едва достигала пяти футов, но свой маленький рост она восполняла силой духа. На ее прямую спину, высоко поднятую голову и внимательные глаза достаточно было посмотреть всего раз, чтобы понять – перед вами духовный лидер семьи, прирожденная хранительница очага. Она управляла домом Эмберсонов, несмотря на то, что ее муж и сыновья были выше ее на добрых двенадцать дюймов. Эта жизнерадостная целеустремленная женщина знала, чего хочет, и что еще более важно, знала, как этого достичь. Все ее чаяния и желания всегда были связаны с благополучием ее семьи. Вот и сейчас она уверенно шагнула в комнату, игнорируя тот факт, что Эшли чувствовала себя неловко. «О чем Наоми собирается говорить со мной?» Ответы на этот вопрос приходили самые безрадостные.

– Вы присядете? Хотите что-нибудь выпить? – спросила Эшли.

Наоми отрицательно покачала головой. Она стояла посреди гостиной, напряженная и встревоженная, словно закрученная пружина перед прыжком, и Эшли не знала, как ей себя вести.

– Перейду прямо к делу. Шон подписал контракт на гонку в Каслтоне. И я хочу, чтобы ты отговорила его.

– Я? – удивилась Эшли. – Мы даже не поговорили ни разу толком после его приезда. Я не могу отговорить его.

– Ты единственная, кто может это сделать.

– Мы с Шоном больше даже не друзья. Его не было на острове много лет. Мы оба изменились и стали чужими.

Наоми покачала головой, отметая ее аргументы.

– Шон влюбился в тебя, когда ему было двенадцать лет.

– Вот именно. Это как посылка от дальнего родственника – затерялась в далеком прошлом, – протестовала Эшли, избегая прямого взгляда тревожных материнских глаз. – Увлечение двух подростков, у которых на губах еще молоко не высохло. Вот и все.

– Ничего подобного. Я знаю своего сына – он способен на глубокую нежность и с честью выдержал испытание разлукой. Но мы можем обсудить это позже. Сейчас нужно приложить все силы к тому, чтобы уговорить его отказаться от гонки. – Губы Наоми сжались в тонкую линию. – Я не могу потерять его, Эшли.

– Уверена, с ним все будет в порядке, – откликнулась Эшли, не испытывая уверенности в своих словах.

– Я могу быть уверена в этом только в одном случае – если он не будет участвовать в гонке. Будь ты матерью, ты поняла бы, как тяжело видеть своего ребенка, готового сунуть голову в самое пекло. Ни в коем случае я не могу позволить ему так поступить и должна попытаться его остановить. Ты мне поможешь?

Перемежая слова беззвучными рыданиями, Наоми так смотрела на девушку, что боль ее была физически ощутима и пронзила Эшли. Первым ее порывом было схватить, обнять и защитить безутешную мать, которая не смогла похоронить одного сына и отпустить другого. Но она не знала, как объяснить Наоми главное: Шон не станет ее слушать.