Две стороны одной медали - [11]

Для меня, ребенка, это были тяжелые времена. И продолжались они довольно долго – года 2. Однажды один из мальчишек в группе наступил мне коньком на палец, зубцом. Он стоял и буквально отрезал мне палец, спрашивая: «А ты чего орешь?» Дети не всегда контролируют себя и понимают, что делают.

Я продолжал молчать и ничего никому не рассказывал, но что-то всплывало само собой. Однажды в очередной раз мою одежду смыли в унитаз. Я сидел в раздевалке, было обидно до слез. Тренер была очень строгой и опозданий не спускала. Она зашла в раздевалку и начала меня допрашивать, почему я сижу тут, вместо того чтобы выйти, и увидела мою одежду в унитазе. Достала ее, прополоскала, повесила сушиться, а когда ребята вернулись в раздевалку, наорала на них, обо всем догадавшись. Я все-таки стал стукачом, хотя и ничего не говорил, и стало только хуже.

Закончились издевательства только тогда, когда меня поставили в пару. Все парни катались только с этой целью. Пара – это элита, у нас в городе почти не было сильных одиночников. У нас воспитывали именно парников. В парное катание попал – значит, поедешь на Гран-при, поедешь за границу. Это было нечто невероятное – огромное везение! Я стал кататься с Алесей – дочкой тренера Александры Корчагиной. Выбрали меня только за рост: в свои 11 лет я был самым высоким. Я начал заниматься в паре раньше, чем это происходит обычно.

Я перешел уже совсем в другую категорию – мы тренировались вдвоем, и это был шанс идти дальше. Алеся стала моей первой партнершей, мы прокатались с ней три года.

Глава 5

В возрасте 11 лет с девчонками как-то не очень еще принято дружить и проводить хоть как-то с ними время, а тут мне, мальчишке, надо было кататься с девочкой, держать ее за руку. С одной стороны, я понимал, что именно к этому вроде бы и шел, с другой – это было прямо «фу».

Когда мне объявили, что я буду кататься с Корчагиной, я сразу ответил, что не буду. «Взялись за руку и поехали», – ответил тренер. И мы поехали. На следующий день в пару поставили еще одного мальчика, которому взяли девочку из другой группы – мы стали первым столь молодым проектом. Обычно все-таки в пару ставят лет в 15, нам было по 11, партнершам – и того меньше, по 10. Мы перешли на другой лед, стали кататься со взрослыми ребятами, и я перестал пересекаться с теми, кто меня обижал, – это был плюс. В какой-то момент появилась и гордость за то, что я стал первым в группе, кого перевели во взрослое катание. Тем более что в парное уже приходят кандидатами в мастера спорта, а я даже без первого разряда был.

Правда, были и свои минусы в столь раннем парном катании. Из-за того, что я делал поддержки, у меня неправильно развились мышцы спины. Второму мальчишке тоже не повезло – у него были проблемы с поясницей. У меня же во время занятий в зале дико защемило под лопаткой нерв. Было так больно, что я даже не мог вдохнуть, не то что шевелиться. Еле-еле дошел до дома, лег и старался не дышать. Меня почти парализовало.

Эта проблема беспокоила меня почти всю мою карьеру – мышечный валик под лопаткой выскакивал и защемлял нерв. Потом я научился примерно за три дня выходить из этого состояния – поддержки делать в это время не мог, но знал, как греть, что растирать, чтобы боль быстрее ушла. Но тогда я просто лежал и боялся пошевелиться – помню, как брат сидел со мной всю ночь. У нас были не самые лучшие отношения, но в критические моменты он был всегда рядом. Зачем ходить к родителям и говорить о насущном, если есть он. Мы дрались, конечно, иногда, но какие бы сложные отношения у нас ни были, мы всегда друг другу помогали. Нельзя сказать, что сегодня мы каждый день созваниваемся, ходим пиво вместе попить или еще что-то, но друг для друга сделаем все.

Конечно, мы сильно отличались друг от друга. Разница в возрасте. Я был спортсмен, а он читал книжки и играл на гитаре. Я его постоянно всем раздражал. Плюс это на катке меня сделали козлом отпущения, а во дворе я был в авторитете – уважаемым пацаном, был знаком с крутыми парнями, всячески хулиганил. В моей 93-й школе учился в одном классе и дружил с компанией сына одного из пермских авторитетов. Ребята курили первые сигареты, пили первое пиво, хамили учителям, срывали уроки. Кстати, тогда же у меня появилась первая девочка. Маша. Хотя даже вспоминать смешно – все было так невинно. Ходили, держались за ручку, даже не целовались.

Многие мои одноклассники позже сели, меня же спасло фигурное катание. Если бы я не уехал в 15 лет из дома, то точно через год попал бы в тюрьму или детскую колонию, как попала за разные преступления та вся моя детская шайка.

В общем, я учился на тройки, разговаривал по-блатному, что дико корежило моего брата с его любовью к книгам. Он меня тоже раздражал. У всех были старшие братья как братья – в футбол погонять, защитить, а мой… читал. Он и сейчас по три книги одновременно читает.

Кстати, это брат меня научил читать. Мне было года три, и я его раздражал тем, что постоянно приставал к нему со своими книжками с картинками. В какой-то момент он сказал: «Иди, научу!» Так, года в три я и начал, даже был чемпионом по скоростному чтению классе в первом. В 6 уже прочел «Робинзона Крузо». А во вкус не только читать, но и учиться вошел, пожалуй, в классе 10-м. Я тогда поменял школу. Из моей ушел после 9-го с тройками, которые с натяжкой поставили учителя, и перешел в вечернюю – Открытую сменную среднюю школу. Мы учились три раза в неделю, в классе были очень разные ученики, к каждому из которых учителя искали и находили подход. Если честно, там было очень интересно. Настолько, что я ни разу не прогулял ее. Помню, что нас в классе было немного, и учителя всегда сидели между партами, установленными буквой П, общаясь с каждым из нас, донося информацию, спрашивая нашего мнения. Педагоги так с нами общались, что оказалось, что учиться может быть интересно. Я начал получать пятерки.