Две стороны одной медали: Безумие - [17]

В тот момент я был озабочен лишь тщетными попытками не закричать от сковывающей боли по всему телу. Итачи оставил меня на земле и даже не позаботился донести меня до дома. А потом пришли они, жители деревни.

— Смотрите, это же тот демонёнок! — заорал один из них, указывая на меня жирным и толстым как сосиска пальцем.

Я не могу винить этого человека, он просто видел во мне то, что хотел видеть, источник всех его бед. Началось бесмысленное и беспощадное избиение, на мне начали вымещать всю злость, страх, беспомощность и ненависть ко мне. Пусть они и не могли оставить на моём теле серьёзных ран, для него, переполненного жизненной энергией, эти удары были слишком слабыми, но они смогли оставить на моём теле множество мелких царапин и синяков. Это было очень больно, я не мог пошевелиться от боли в голове, отчего мне становилось обидно, что у меня не получается убежать от этих людей. Но меня спасли другие незнакомцы, пусть их и было раз в двадцать меньше, чем та толпа, что играла мной в футбол, но было видно, что жители их уважали, а потому не спорили с ними и оставили меня в покое. Эти же люди принесли меня в больницу.

В тот день я лежал в палате, безразличными глазами уставившись в потолок и поглощая всю еду, что мне приносили, как санитары, так и другие больные, которым еду в огромном количестве приносили родственники.

Я лежал и восстанавливал своё тело, заодно пытаясь нащупать чакру, которой пользовался во время битвы с крысой, но ничего не получалось. Всё, что я чувствовал, это было тепло, концентрически исходящее из района моего живота, и холод, идущий от моего сердца и как соединить одно с другим я не представлял, хотя примерно знал, что в одной из точек находится очаг телесной чакрой, а в другой очаг духовной.

Ко мне подходил один из больных и пытался разговорить, беспокоясь о моём психическом здоровье, сбив всю концентрацию на ощущениях моей энергии и тем самым разозлив меня. Зато когда я понял, о чём он говорит, то не стал выказывать беспокойство. Я лишь заинтересованно уставился на него, слушая историю его жизни. А говорил он о многом, изредка взмахивая перебинтованой рукой и невольно вставляя в рассказ пропаганду.

Думаю если бы на моём месте был бы настоящий Наруто, то он бы проникся его рассказом и позволил бы запудрить себе мозги. Но для меня калека был ценным источником информации по текущему миру, даже не смотря на то, что мне приходилось выуживать лишь крупицы из того пропагандисткого шлака.

Этот мир оказывается менее кровавый, чем наш, несмотря на бесконечную историю его войн. В нём никогда не было простого насилия, ради самого насилия, ради низменных целей и желаний. Все шиноби имели внутренний кодекс и честь, определяемых целью жизни и путём ниндзя.

Этим они сильно походили на самураев из моего прошлого мира, но в то же время сильно отличались от них. Шиноби этого мира были менее психологически стойки и более добрыми, чем люди в нашем мире. Их жестокость определялась только их собственной высшей целью и необходимостью.

Это в корне отличалось от моего мира, где даже ребёнок мог издеваться над бедным животным, чисто из интереса. В этом месте было меньше сексуального насилия и прочих, невероятно ужасных вещей, которые творили в моём мире. Он менее кровавый, чем мой, мир, где всё оправдано высшей целью. К сожалению, именно из-за этого он и был постоянно обречён на войну. Нельзя было так жить, заботясь лишь о высшей цели и нисколько не заботясь об элементарных основах жизни. Это было как минимум странно, непонятно, неестественно.

— Наруто, мне больше не о чем с тобой говорить, я рассказал всё, что знал, — произнёс тот, имя которого я так и не удосужился запомнить. — Надеюсь, ты больше не таишь обиду на жителей деревни.

— О чём вы говорите? — спросил я его, снова уставившись в потолок безразличным взглядом. Мой собеседник тут же напрягся. — Нет смысла обижаться на глупцов и слабаков, готовых изменить своё мнение, стоит сделать что-то действительно важное. А теперь оставьте меня в покое. Я спать.

— Спокойной ночи, Наруто.

— И вам того же, — ответил я, кутаясь в тонкое больничное одеяло.

Тихо скрипнула дверь моей палаты, раздалось пару тяжёлых вздохов и кряхтение. Видимо, сломаная рука снова заболела, когда он открывал дверь.

— Ты совсем как твой отец, — услышал я его шёпот. — Надеюсь, ты станешь таким же великим шиноби, как он.

— А уж я то как надеюсь, — так же тихо ответил я, закрывая глаза.

На следующий день за мной пришёл Итачи в форме АНБУ и маске Ворона. Он лишь молча протянул мне руку, а когда я коснулся её, то так же молча закинул меня на плечо и выпрыгнул в окно, разбив его. Я услышал удаляющиеся ругательства со стороны медсестры. В следующий миг Учиха запрыгнул на крышу больницы и уже с неё буквально прыгнул в небо. Я испугался и замер, наблюдая за тем, как под нами проплывает Коноха, а мы сами приближаемся к её окраине, к моему дому.

Не знаю как это сделал Итачи, но приземлились на балконе моей квартиры мы довольно мягко и плавно. Итачи тут же испарился, а я продолжал лежать раскинув в сторону руки и глядя в небо. О няшные котики! Как же я полюбил землю в этот момент!