Продик стал снаряжать посольское судно, чтобы навсегда покинуть земли Паллады и вернуться на Кеос, под солнце Гесперид. Он оставлял позади свою любовь.
Продик был стар, болен и жил воспоминаниями. Для него уже не существовало настоящего и будущего. Куда реальнее казался мир памяти: липа во дворе отбрасывала резную тень на нежное лицо матери; они с Аспазией, совсем молодые, гуляли рука об руку среди тростников Саламина, в небе тянулся серый гусиный клин, и она внезапно обняла его и поцеловала. Как-то раз они с Протагором, уже не наставником, а просто другом, повстречали на берегу реки Илис, у Калиорского источника симпатичного чудака, который называл себя геометром и членом секты пифагорейцев. Незнакомец чертил палочкой на песке круги и линии. А потом вывел удивительно красивую теорему, прозрачную, как стекло, и точную, как сама истина: тогда Продику впервые явилась красота дерзкой человеческой мысли, смиренной строгими законами логики.
Перед отплытием софист выполнил второе поручение своей подруги: придумал эпитафию для надгробия Сократа. Все утро он старался подобрать слова, которые отразили бы сущность его философии, но тщетно. В памяти софиста Сократ остался живым мертвецом, по ошибке оказавшимся среди людей, ходячей аллегорией истины и добродетели. В конце концов, он выпил цикуту во славу своего учения, и Афины смогли перевести дух.
И Продик заказал в мастерской Фидия надгробную плиту с надписью:
Здесь лежит Сократ. Великий покойник.
В сердце своем софист носил совсем другую эпитафию. Продик повторял ее до конца своих дней:
Здесь лежит Аспазия из Милета, прожившая на свете шестьдесят шесть лет, мудрая, словно Паллада, прекрасная, словно Паллада, та, что многому нас научила, та, которую мы так любили.