Две смерти Сократа - [55]

Эта новость повергла Продика в настоящую панику.

— Не понимаю, что тебя так удивило, друг мой, мягко произнесла женщина. — Все хотели бы это знать.

— Так уж и все?

— Ну конечно, все, и ты — не исключение.

— Ничего подобного, — горячо возразил софист. — Я знаю, что когда-нибудь умру, и мне этого вполне достаточно.

— К мысли о смерти нужно привыкнуть, — улыбнулась Аспазия. — Это не то путешествие, в которое стоит отправляться без должной подготовки. А приготовиться к смерти — значит принять ее.

— Не стану я ничего принимать.

— Тебе придется.

Аспазия хотела взять Продика за руку, но тот сердито отвернулся и проворчал:

— Даже если какой-нибудь оракул знает, когда я умру, я ни за что не стану спрашивать об этом.

— Ты напоминаешь мне скептика Дафнита. Эта история произошла сто лет назад. Ты ее, должно быть, слышал?

— Нет, но с удовольствием послушаю сейчас.

— Так вот — этот Дафнит отправился к оракулу, чтобы поразвлечься, на самом деле он не верил ни в предсказания, ни в магию Аполлона. Он в шутку спросил оракула: «Где мне искать моего коня?» В действительности никакого коня у Дафнита не было. Впавшая в транс пифия дала ответ: «Ты найдешь своего коня, но вскоре упадешь с него и погибнешь». Дафнит покинул Дельфы, посмеиваясь над священным оракулом и глупцами, верившими в предсказания. По дороге он повстречал свиту царя Атала, которого часто высмеивал. Царь, давно мечтавший поймать Дафнита, решил воспользоваться случаем и рассчитаться с наглецом за все насмешки сразу Он приказал своим стражникам схватить скептика и сбросить его со скалы под названием Конь.

— Что ж, это очень интересная и поучительная легенда, — заметил Продик. — Она говорит нам, что никому не дано избежать своей судьбы. На самом деле я слышал эту историю, но тогда ее рассказывали иначе.

— Вот как?

— На самом деле Дафнит не спрашивал оракула ни о каком коне, он задал вопрос, который тревожит всех нас: «Когда я умру?» Оракул ответил, что Дафнит погибнет, упав с коня. Дафнит вздохнул с облегчением, ведь он даже не умел ездить верхом и не собирался учиться в свои семьдесят лет. Возвращаясь назад по горной дороге, скептик увидел скалу под названием Конь и уловил смысл предсказания. Старик перепугался. В глазах у него потемнело, а ноги подкосились в предчувствии неизбежной смерти, ведь пророчество Аполлона сбывалось. Дафнит не удержался на краю скалы и рухнул вниз. Несчастный глупец. Он погиб, потому что поверил в судьбу.

Аспазия хохотала — она сразу догадалась, что Продик сочинил свою историю на ходу.

— Ты отвратительный рассказчик, — заявила женщина.

Сколько ни размышлял Продик об оракулах и предсказаниях, ответа на главный вопрос он не находил. Вера в судьбу существенно облегчала жизнь, избавляла от мук совести и необходимости делать выбор. Протагор верил только в случай, но не уставал предостерегать своих учеников, чтобы они не слишком на него полагались. Наставник софистов говорил, что умному человеку везет куда чаще, чем глупцу.

Как-то раз софисты повстречали человека, утверждавшего, что он с рождения отмечен печатью судьбы. Бедолага уже успел потерять руку и ногу, однако всевозможные несчастья продолжали сыпаться на него, как из рога изобилия. Выслушав жалобы незнакомца, Продик едко заметил, что судьба не благоволит к тому, кто не имеет привычки смотреть под ноги.

Или взять людей, убитых молнией. Такая беда может случиться с каждым, но куда приятнее верить в гнев Зевса-громовержца: «Нечестивец заслужил свою участь». А если за жертвой не водилось никаких грехов, можно было сказать, что Зевс метнул молнию случайно, потому что встал не с той ноги или с утра поссорился с ревнивицей Герой. Люди предпочитали видеть себя жертвами низменных страстей богов, но не игрушками слепого случая.

— Это верно, — рассуждал Продик, — однако молнии бывают только во время грозы и довольно редко поражают людей. Выходит, Зевс не так уж меток. Да и кто их боится на самом деле, этих молний?

Продик рано столкнулся со страшной неизбежностью: смерть его матери была внезапной и совершенно необъяснимой. После обеда она задремала в саду и больше не проснулась. Мать ничем не болела, ни на что не жаловалась. Ее сердце просто перестало биться. Продик потом долго боялся приближения ночи, опасаясь, что и сам умрет во сне.

Нам не зря даны воля и воображение, — учил Протагор. — Каждый из нас способен выстроить жизнь, как ему хочется, и победить любой страх.

Продик ворочался в постели, вспоминая верного друга и наставника, сгинувшего среди волн, единственного человека, гибель которого он долго оплакивал. Жизнь в мире, где все предопределено, не прельщала софиста. Такая жизнь была подобна пьесе, развязка которой становится очевидной еще в первом акте. Предопределение Убивало любопытство и лишало человека надежды. Напрасно люди приходили к оракулу вопрошать о будущем. Вот и Аспазия угодила в ту же ловушку.

Как-то ночью, когда Продик лежал без сна, размышляя о даре предвидения — единственной человеческой способности, которая обостряется к старости, — случилось то, чего он боялся больше всего на свете, и на что уже не смел надеяться: Аспазия вошла в его спальню и легла рядом с ним.