Две поездки в Москву - [11]
Что же, до конца дней будет теперь одна капуста?..
Может быть, позвонить в милицию? Но что я, собственно, им скажу? Формально все нормально! Я от предприятия послан с шефской помощью на овощебазу, А что моя жизнь здесь кажется мне предвестником каких-то будущих моих жизненных неудач, это слишком долго и сложно будет объяснять. И вся трагичность моей теперешней жизни существует лишь в моем восприятии. Как говорила здешняя работница Марья Горячкина: «Можно погибнуть, а можно сапоги потерять».
И конечно, понял я, ничего тут трагичного пока нет. Трагично все может быть, если моя жизнь и дальше покатится так, сама по себе.
Я выскочил из комнаты в коридор, подбежал к капустной насыпи, по которой когда-то съехал сюда, и полез наверх.
Сначала насыпь поднималась довольно полого, но потом встала почти вертикально, а потом даже нависла. Я с яростью лез, вцепляясь ногтями и зубами, откусывая куски капусты, и так случайно выдернул кочан темно-бордового цвета, и вся стена сразу на меня обрушилась...
Когда меня раскопали, бригадир сокрушенно сказал:
— Э-э-э, молодежь! Я, помню, тоже все порывался куда-то...
Вечером, сидя со всеми в комнате, я вдруг почувствовал, что мне всегда, в общем, нравились такие складские помещения: кислый запах, тускловатый свет...
В каждой жизни есть свой уют.
Однажды, когда мы с Володей разгребали очередную гору, сквозь нее вдруг подуло холодом, она рухнула, и открылась какая-то узкая речка, и несколько кочанов поплыло по ней вниз по течению.
«Ну, все! — вдруг понял я, похолодев. — Надо решаться. Или сейчас, или никогда!»
«Неудобно, — сразу подумал я, — и вообще...»
«Что значит «неудобно», — мысленно закричал я, — если речь идет о твоей жизни!»
— Ну, — сказал я Володе, — поплыли?
— Да ну, — стал говорить он. — Да стоит ли? Зачем?..
— Володя! — закричал я. — Не надо упрощать и без того простую жизнь!
Мы сделали плот из кочанов, увязав их брезентом, вспрыгнули на него.
Довольно долго мы плыли среди капустных гор, потом горы внезапно оборвались и появился плоский глиняный пустырь. Было холодно. В реке шуршали тонкие застывающие льдинки. Их можно было снимать с воды, и они не ломались. Полетели снежинки — черные на фоне белого неба...
Когда я вернулся в институт, никто мне ничего не сказал. Как раз был перерыв, и я пошел со всеми в столовую. Как всегда, там было полно народа.
Все что-то такое про меня слышали: то ли где-то я был, то ли, наоборот, где-то меня не было... Некоторые знакомые со мной не здоровались — зачем? Другие, наоборот, рассеянно мне кивали...
— Что у вас на второе? — спросил кто-то позади меня.
«Не дай бог голубцы!» — подумал я...
— Сосисы и сардели! — важно сказала подавальщица, маленькая старушка.
Она подняла крышку, из бака поднялся пар.
«Вот бы их съесть все сразу», — глотая слюну, думал я.
Мне действительно этого хотелось, я мог.
— Сто порций! — сказал я, когда моя очередь подошла.
На следующий день все уже знали меня.
— Сто порций, сто порций, — слышал я, пока шел по коридору.
«Ну и пусть, — весело думал я, — лучше быть «ста порциями», чем просто так, никем, темным силуэтом на фоне окна».
Я открыл дверь к главному инженеру в кабинет.
— А-а-а! — закричал он. — Ну что? Ну, молодец! Я сам был такой!
Теперь-то он сразу меня узнал!
И через неделю я уже работал в группе акустики, по своей любимой специальности. И только немножко было непонятно, почему я не делал этого раньше.
Вспоминая капустный эпизод моей жизни, вроде бы короткий и незначительный, я понимаю все больше, каким важным был он для меня. Именно там я представил себе один из возможных вариантов жизни — тоскливый, безынициативный, неудачливый. Представил и испугался — нет, не надо! Увидел в воображении, лишь почувствовал легкий запах и сразу понял — с ходу назад! Как говорили у нас в институте, просчитал все заранее в уме. Или, как еще говорили у нас, провел испытания на модели.
«А у другого, — подумал вдруг я, — ушла бы на это вся жизнь! А я уложился в неделю!»
Говорят, что людей находят в капусте, а я чуть было в ней не потерялся!
Без лишнего шума
Я был рад работать наконец в акустической группе.
Мне непонятны и неприятны люди, которым достаточно лишь устать, чтобы считать день проведенным с пользой.
«Ну и что, что устал? — думал я. — Это ни о чем еще не говорит».
А здесь было все понятно. Мы разрабатывали микрофоны для переговорных устройств. Это было то, о чем я думал давно: «Чтобы люди лучше слышали и лучше понимали друг друга».
Раньше я все думал о том, как себя вести, а теперь начисто об этом забыл, настолько было некогда и неважно.
Утром я входил в комнату и, повесив в шкаф пальто, поздоровавшись, сразу же выходил. В коридоре я поднимал тяжелую щеколду на толстой железной двери, отворял ее и, закрыв за собой, попадал в маленькое помещение — «предбанник». Потом я поднимал щеколду еще с одной такой же чугунной двери и, закрыв ее за собой, входил в особое помещение, в особый объем — сразу же с легкой болью закладывало уши, я с усилием глотал слюну... Это была заглушенная камера — специальное акустическое помещение, стены и потолок которого были покрыты толстым слоем стекловаты, обтянутой сверху белой марлей. Вся комната была белой и мягкой, сюда не проникал ни один внешний звук.
Литературная слава Сергея Довлатова имеет недлинную историю: много лет он не мог пробиться к читателю со своими смешными и грустными произведениями, нарушающими все законы соцреализма. Выход в России первых довлатовских книг совпал с безвременной смертью их автора в далеком Нью-Йорке.Сегодня его творчество не только завоевало любовь миллионов читателей, но и привлекает внимание ученых-литературоведов, ценящих в нем отточенный стиль, лаконичность, глубину осмысления жизни при внешней простоте.Первая биография Довлатова в серии "ЖЗЛ" написана его давним знакомым, известным петербургским писателем Валерием Поповым.Соединяя личные впечатления с воспоминаниями родных и друзей Довлатова, он правдиво воссоздает непростой жизненный путь своего героя, историю создания его произведений, его отношения с современниками, многие из которых, изменившись до неузнаваемости, стали персонажами его книг.
Валерий Попов — признанный мастер, писатель петербургский и по месту жительства, и по духу, страстный поклонник Гоголя, ибо «только в нем соединяются роскошь жизни, веселье и ужас».Кто виноват, что жизнь героини очень личного, исповедального романа Попова «Плясать до смерти» так быстро оказывается у роковой черты? Наследственность? Дурное время? Или не виноват никто? Весельем преодолевается страх, юмор помогает держаться.
Валерий Попов, известный петербургский прозаик, представляет на суд читателей свою новую книгу в серии «ЖЗЛ», на этот раз рискнув взяться за такую сложную и по сей день остро дискуссионную тему, как судьба и творчество Михаила Зощенко (1894-1958). В отличие от прежних биографий знаменитого сатирика, сосредоточенных, как правило, на его драмах, В. Попов показывает нам человека смелого, успешного, светского, увлекавшегося многими радостями жизни и достойно переносившего свои драмы. «От хорошей жизни писателями не становятся», — утверждал Зощенко.
Издание осуществлено при финансовой поддержке Администрации Санкт-Петербурга Фото на суперобложке Павла Маркина Валерий Попов. Грибники ходят с ножами. — СПб.; Издательство «Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ», 1998. — 240 с. Основу книги “Грибники ходят с ножами” известного петербургского писателя составляет одноименная повесть, в которой в присущей Валерию Попову острой, гротескной манере рассказывается о жизни писателя в реформированной России, о контактах его с “хозяевами жизни” — от “комсомольской богини” до гангстера, диктующего законы рынка из-за решетки. В книгу также вошли несколько рассказов Валерия Попова. ISBN 5-86789-078-3 © В.Г.
Р 2 П 58 Попов Валерий Георгиевич Жизнь удалась. Повесть и рассказы. Л. О. изд-ва «Советский писатель», 1981, 240 стр. Ленинградский прозаик Валерий Попов — автор нескольких книг («Южнее, чем прежде», «Нормальный ход», «Все мы не красавцы» и др.). Его повести и рассказы отличаются фантазией, юмором, острой наблюдательностью. Художник Лев Авидон © Издательство «Советский писатель», 1981 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга перевернет ваше представление о людях в форме с ног на голову, расскажет о том, какие гаишники на самом деле, предложит вам отпущение грехов и, мы надеемся, научит чему-то новому.Гаишников все ненавидят. Их работа ассоциируется со взятками, обманом и подставами. Если бы вы откладывали по рублю каждый раз, когда посылаете в их адрес проклятье – вслух, сквозь зубы или про себя, – могли бы уже давно скопить себе на новую тачку.Есть отличная русская пословица, которая гласит: «Неча на зеркало пенять, коли рожа крива».
Чем старше становилась Аделаида, тем жизнь ей казалась всё менее безоблачной и всё менее понятной. В самом Городе, где она жила, оказывается, нормы союзного законодательства практически не учитывались, Уголовный кодекс, так сказать, был не в почёте. Скорее всего, большая часть населения о его существовании вовсе не подозревала. Зато были свои законы, обычаи, правила, оставленные, видимо, ещё Тамерланом в качестве бартера за городские руины…
О прозе можно сказать и так: есть проза, в которой герои воображённые, а есть проза, в которой герои нынешние, реальные, в реальных обстоятельствах. Если проза хорошая, те и другие герои – живые. Настолько живые, что воображённые вступают в контакт с вообразившим их автором. Казалось бы, с реально живыми героями проще. Ан нет! Их самих, со всеми их поступками, бедами, радостями и чаяниями, насморками и родинками надо загонять в рамки жанра. Только таким образом проза, условно названная нами «почти документальной», может сравниться с прозой условно «воображённой».Зачем такая длинная преамбула? А затем, что даже небольшая повесть В.Граждана «Кровавая пасть Югры» – это как раз образец той почти документальной прозы, которая не уступает воображённой.Повесть – остросюжетная в первоначальном смысле этого определения, с волками, стужей, зеками и вертухаями, с атмосферой Заполярья, с прямой речью, великолепно применяемой автором.А в большинстве рассказы Валерия Граждана, в прошлом подводника, они о тех, реально живущих \служивших\ на атомных субмаринах, боевых кораблях, где героизм – быт, а юмор – та дополнительная составляющая быта, без которой – амба!Автор этой краткой рецензии убеждён, что издание прозы Валерия Граждана весьма и весьма желательно, ибо эта проза по сути попытка стереть модные экивоки с понятия «патриотизм», попытка помочь россиянам полнее осознать себя здоровой, героической и весёлой нацией.Виталий Масюков – член Союза писателей России.
Роман о ЛЮБВИ, но не любовный роман. Он о Любви к Отчизне, о Любви к Богу и, конечно же, о Любви к Женщине, без которой ни Родину, ни Бога Любить по-настоящему невозможно. Это также повествование о ВЕРЕ – об осуществлении ожидаемого и утверждении в реальности невидимого, непознаваемого. О вере в силу русского духа, в Русского человека. Жанр произведения можно было бы отнести к социальной фантастике. Хотя ничего фантастичного, нереального, не способного произойти в действительности, в нём нет. Скорее это фантазийная, даже несколько авантюрная реальность, не вопрошающая в недоумении – было или не было, но утверждающая положительно – а ведь могло бы быть.
Если вам кто-то скажет, что не в деньгах счастье, немедленно смотрите ему в глаза. взгляд у сказавшего обязательно станет задумчивый, туманный такой… Это он о деньгах задумается. и правильно сделает. как можно это утверждать, если денег у тебя никогда не было? не говоря уже о том, что счастье без денег – это вообще что-то такое… непонятное. Герой нашей повести, потеряв всех и всё, одинокий и нищий, нечаянно стал обладателем двух миллионов евро. и – понеслось, провались они пропадом, эти деньги. как всё было – читайте повесть.
Рут живет одна в домике у моря, ее взрослые сыновья давно разъехались. Но однажды у нее на пороге появляется решительная незнакомка, будто принесенная самой стихией. Фрида утверждает, что пришла позаботиться о Рут, дать ей то, чего она лишена. Рут впускает ее в дом. Каждую ночь Рут слышит, как вокруг дома бродит тигр. Она знает, что джунгли далеко, и все равно каждую ночь слышит тигра. Почему ей с такой остротой вспоминается детство на Фиджи? Может ли она доверять Фриде, занимающей все больше места в ее жизни? И может ли доверять себе? Впервые на русском.