Две подружки - [12]

За пастухом погнался его большой рыже-бурый пес. У собаки на ошейнике зазвенел колокольчик. Колокольчик подвешен был для того, чтобы на собаку не напали волки.

Лес в тех местах тучный, глухой: сосна и ель в обхват да лозовая береза, бугристая, в комле. По лесу обрывистые овраги да пересохшие болотины, заросшие острой, как ножи, осокой.

— Пеструля, Пеструля! — звала Мария Петровна, прислушиваясь и зорко поглядывая по сторонам.

Настенька шла неподалеку от матери и тоже звала. Под ногами хрустели и неожиданно стреляли сухие сучья и валежник. Ноги заплетались в густом папоротнике или вязли в пышном мхе. Настенька подумала: «Наверно, здесь водятся волки». И как только подумала об этом, сердце ее сжалось от страха.

Они пересекли гладко выкошенную и уже заросшую травой ложбину и опять углубились в лес. Пастух ушел далеко, чуть была слышна его труба: ду-ду-ду… Верхушки сосен и елей сомкнулись, и когда солнце появлялось, то проникало сюда слабо-слабо. По земле сновали беспокойные тени.

— Мама, страшно-то как! — сказала Настенька.

— А ты об этом не думай и бояться не будешь.

— Само думается…

Мария Петровна пожалела, что взяла девочку с собой. Да и дом остался без надзора. Лучше бы позвать кого с фермы. Впопыхах-то не смекнула.

Перешли они в молодую рощицу. И здесь высились те же сосны и ели, шумливые березы и осины. На облыселом шиповнике рдели поздние ягоды.

Девочка устала. Ноги расцарапала в кровь. Только она не хотела говорить об этом матери.

— Пеструля! Пеструля! — кричали они уже в один голос.

У Марии Петровны сбилась шаль с головы на, плечи, выцветшие волосы перепутались. Беспокойное сердце ее ныло от досады все на того же пастуха, который и сам теперь мучается, невесть где пропадая.

— Ты посиди, дочка, отдохни, а я обойду вот эту рощицу и приду опять сюда.

Настя села на низко срезанный пенек, с краю небольшой прогалины. Только мать отошла, вдруг девочка услышала в молодом ольшанике, у самого подлеса, какой-то шум. С опаской поглядела в ту сторону, а потом подумала: «А что, если это Пеструля?» Стала к тому месту осторожно красться. И вдруг как закричит на весь лес:

— Мама, мама! Вот она, Пеструля-то! Здесь!..

На помятой траве, у ног коровы, девочка увидела телят и закричала еще громче:

— Пеструля здесь отелилась! Двоих принесла! Где ты? Беги скорее!

А Мария Петровна была уже рядом.

— Батюшки мои, двойня! — сказала она, и у нее сразу пропала всякая обида на этого чернявого, немного бесшабашного парня — пастуха. Одно волнение улеглось — появилось другое, но не такое уж тягостное. Как-нибудь доберутся они до дому.

Большая черная корова, с белыми пятнами на боках и на спине, с загнутыми кверху рогами, старательно облизывала новорожденных. Обрадовавшись знакомому голосу, она тихо промычала, как бы извиняясь перед хозяйкой за то, что отстала от стада.

Мария Петровна ласково потрепала корову по гладкой шее и отдала ей взятый для себя хлеб.

— Что же теперь делать-то? — советовалась она с дочкой. — От телят ее не уведешь. Да и оставить их нельзя.

Она во весь голос кликнула пастуха. И Настя кликнула. Но пастух их не услышал. Должно быть, ушел далеко: последний раз он трубил за Утиными болотами.

— Настя, надо бежать за лошадью. Найдешь ли дорогу-то? — сказала мать. — А то здесь, с Пеструлей, оставайся.

— Что ты, я скорее тебя сбегаю! Только… выведи меня на луг.

Мария Петровна вывела дочку на луг, а сама вернулась к корове с телятами.

Солнце опускалось ниже и ниже, набежала туча. Ветер закачал макушки деревьев. По желтеющим листьям застучали редкие капли дождя. Настеньке никогда не приходилось отлучаться так далеко от дома. То было страшновато ей, а тут, как нашли Пеструлю, и сил прибавилось, и бояться она перестала, сбросила с ног башмаки и, босая, без оглядки бежала и бежала в деревню.

Вдруг девочка услышала, как что-то зазвенело: дзинь-дзинь… Она присела на корточки, затаилась, а затем увидела: прямо на нее выскочил рыже-бурый пес с колокольчиком на ошейнике.

Настенька легко вздохнула и, замахав руками, закричала:

— Ступай, скажи своему хозяину: нашли мы Пеструлю-то! Нашли с телятами. Я за лошадью бегу.

Здесь она услышала: ду-ду-ду… Пастух где-то был неподалеку. Сказать бы ему, да некогда — мама заждется.

Когда Настенька выбралась на знакомую, наторенную колесами дорогу, сердечко шибко стучало в груди.

На ферме девочка застала заведующего — усатого сердитого дядьку — Семена Ивановича Вихрова. Увидела его — сказать надо, а слова не выговариваются, так замучилась.

— Нашли? — спросил он.

— Пеструля отелилась… Мама велела на лошади… Два теленка, — еле выговорила Настенька.

И Семен Иванович сразу повеселел, глаза его стали добрыми.

— А куда ехать-то?

— В лес. Я покажу. Скорее!

Пока запрягали лошадь да накладывали в телегу свежего сена, Настенька забралась на передок телеги, свесила ноги.

— Скорее, дядя Семен, а то темно станет…

А дядя Семен не очень-то торопится. «Ему хоть ночь — не ночь: он и не забоится. А каково там маме-то!» — думала девочка.

Когда выехали, она стала усердно сама погонять лошадь кнутом.

Дорога повела лесом, такая узенькая, темная, неровная, осыпанная желтыми листьями… Попадись встречная подвода — не разъехались бы. «Ау, ау, ау!» — раздавалось в разных концах. Кто бы это мог быть? Под вечер за грибами и орехами не ходят. Настенька, дрожа всем телом, забеспокоилась. Дядя Семен закутал ей плечи дождевиком и сказал: