Две королевы - [141]

Принц отправился в путь. Он нарочно проехал через Швейцарию, чтобы не оказаться во Франции; его карета пронеслась по Мюнхену не останавливаясь, но в ней под именем принца мчался его камердинер, а сам Дармштадт поселился инкогнито в жалкой гостинице на самой грязной окраине города и там встретился с курфюрстом, переодетым так же как и он.

Они договорились, что принца Баварского отправят в Мадрид, где он должен будет выучить испанский язык и усвоить испанские обычаи. Мальчик внушал самые радужные надежды; он был очень красив, очень умен, его тонкие высказывания повторяла вся Европа.

Дармштадт дал знать королеве, что все будет осуществлено по условленному плану — через посланника Баварии, получившего приказ от своего повелителя вручить королеве от его имени чрезвычайно красивый подарок из горного хрусталя, которого так много в Богемии и других его землях. Две ветви пфальцграфского дома рассорились из-за Богемии давным-давно, теперь отношения восстанавливались довольно успешно, и этот подарок должен был послужить тому доказательством.

В тот день, когда король под давлением королевы решил объявить о своем завещании, он отправился в Аранхуэс, не сообщив об этом послам, однако пригласил туда всех членов совета и прежде всего его главу, кардинала Порто-Карреро. В первый же вечер Карл велел всем собраться в их зале, куда обещал явиться для важного сообщения. Члены совета, разумеется, пришли туда, ничего не подозревая, ибо сведения о завещании никуда не просочились. В то время даже мысль о нем не приходила им в голову.

— Сеньоры, — произнес Карл, когда присутствующие заняли свои места, — сегодня — памятный день для Испании, ибо я собираюсь решить ее судьбу. Вот завещание, составленное в полном соответствии с моим свободным выбором; я прошу вас прочитать его и выполнить необходимые формальности, исключающие возможность оспорить его. Такова моя воля, и я настаиваю на том, чтобы это завещание не подвергалось пересмотру ни при моей жизни, ни после моей смерти.

Члены совета переглянулись в крайнем удивлении. Только кардинал не изменился в лице, в глазах остальных он хотел быть человеком посвященным. При дворе недостаточно быть обласканным повелителем, нужно еще выглядеть соответствующим образом.

Но больше всех был поражен духовник короля. Он обратился с упреками к своему подопечному, но Карл ответил ему с находчивостью, обычно не свойственной ему:

— Преподобный отец, мое завещание не грех, и я не обязан был сообщать вам о нем.

— Это сделала королева! — выкрикнул кто-то.

Через несколько часов этот крик донесся до Мадрида и достиг ушей графа фон Мансфельда; посол был крайне удручен — он не мог поверить в то, что услышал, и тут же отправил одного из секретарей в Аранхуэс, к кардиналу, который подтвердил, что все — истинная правда, он сам держал в руках подписанное королем и одобренное советом завещание, имеющее такую же законную силу, как если бы его заверили все нотариусы Европы.

Граф чуть с ума не сошел, он еще не осознал до конца, какую шутку с ним сыграли, но горькое подозрение закралось в его душу, когда секретарь произнес:

— Все это устроила королева.

Сначала граф подумал, что Дармштадта обманули так же как его, — королева удалила принца под благовидным предлогом, чтобы развязать себе руки. Но первая ниточка, указавшая на предательство, неизбежно должна была привести такого хитрого человека, как посол, ко второй. Он вспомнил о тайном ходе в покои Берлепш и о том, как она выпроваживала его оттуда с того самого дня, как Дармштадт впервые побывал у королевы. Граф не мог сразу разгадать эту странную и необъяснимую тайну, но он заподозрил что-то неладное, и это был первый шаг. Ухватившись за блеснувшую в мозгу догадку, Мансфельд должен был прояснить все до конца, и он преуспел в этом, но слишком поздно для себя.

Новость облетела всю Европу; я помню, какое она произвела впечатление и что говорили о ней повсюду. Герцог Савойский похвалил короля Испании: по его мнению, Карл проявил себя как политик, способный на великий шаг; он сумел отстранить от испанского престола Францию и Империю одновременно, а герцог считал, что для небольших стран нет ничего опаснее великих государств: рано или поздно они будут поглощены ими.

Королева была счастлива и горда; она не могла отказать себе в удовольствии посмотреть на потерпевшего поражение графа фон Мансфельда и дать ему понять, что ей известны его козни. Граф явился во дворец, как только двор вернулся в Мадрид. Королева приняла его в спальне короля, который слегка занемог и лежал в кровати.

— Господин посол, — сказала она ему, — вы пришли, чтобы поздравить нас, и мы охотно принимаем ваши поздравления. Король спокоен, а Испания будет счастлива. Я написала моей сестре и императору, желая лично сообщить им о решении, в принятии которого — я этого не скрываю — принимала большое участие, и потому мне так приятны ваши поздравления.

— Позвольте же мне принести их вам, ваше величество. Королева Испании проявила себя как чрезвычайно искусный политик, она сумела спутать все расчеты. Даже принц Дармштадтский, судя по всему, ошибался, — намеренно добавил граф.