Две горсти песку - [18]
— Это еще пустяки, — продолжал он (а «дворники» сметали с ветрового стекла каскады грязных брызг, и колеса, оставляя глубокую борозду, форсировали лужи, рытвины и дождевые ручьи). — Это пустяки. Здесь быстро подсыхает.
В Багамойо наших друзей не оказалось. Что ж, подождем. В индийской лавке мы пососали через соломинку какой-то газированный напиток. Потом купили открытки, изображающие почтамт и группы курчавых африканцев. Во времена работорговли Багамойо был важным центром, через него в первую очередь шло сообщение с Занзибаром, но, когда вы, скупив все экзотические открытки в городе и потягивая через кривую соломинку шипучку без ярлыка, обозреваете его сквозь завесу дождя, он производит довольно унылое впечатление.
У Дугласа был в Багамойо один знакомый — Элистер Стенли, владелец соляной фабрики и быстроходного катера в Дар-эс-Саламе (отсюда наш интерес к нему), и мы решили навестить этого человека. Водитель вызвался подвезти нас до дома мистера Стенли. От одной мысли, что в эту сырую ночь можно будет укрыться в уютном жилище, у нас сразу поднялось настроение.
— Как называется эта река? — шутя спросил я, когда лендровер въехал в огромную лужу.
— Это не река, — ответил педантичный индиец. — Это дорога.
Дорога упиралась в веранду, с крыши которой струилась вода. За этими струями сидел человек. Наша тройка присоединилась к нему, и вместе мы просидели не один час. Глядя на дождь и пытаясь утолить пивом накопившуюся за несколько дней жажду, мы боролись со сном и снова и снова рассказывали про наш перелет. Когда мы наконец, продолжая говорить на ходу, отправились спать, дождь еще лил. И хотя наши внутренности по-прежнему донимала засуха, мы тотчас уснули, как только погасили свет. Подозреваю, что я в ту ночь ни разу не пошевельнулся.
Следующие три дня мы готовились к перелету из приморья до заповедников, лежащих примерно в восьмистах километрах от побережья. Джоун Рут и Дон Хатчинс явились утром. Они видели, как мы прибыли в Африку километрах в шести-семи севернее того места, откуда они наблюдали, но не смогли последовать за нами, потому что их машина завязла в грязи. До Багамойо они добрались поздно вечером, настолько поздно, что не стали нас разыскивать, а переночевали в другом месте.
После длительного завтрака, во время которого — теперь уже при помощи кофе продолжался наш поединок с жаждой, мы отправились за шаром. Неподалеку от места, где мы совершили посадку, находилась сизалевая плантация. Там нам удалось нанять рабочих. Кто-то из них видел пролетающий шар, кто-то слышал о нем, и всем не терпелось увидеть, где он сел. Мы, сколько было можно, углубились в заросли на грузовике, дальше пошли пешком разыскивать гондолу. Африканцам мои кроки были ни к чему, они знай себе мчались вперед по нашим следам, таким явственным для них, словно тут прошагала целая армия. Громкие крики обозначили точку, где кончался след.
Вынести аэростат на дорогу оказалось чуть потруднее. Здешние жители исстари славятся как надежные носильщики, но ведь им еще никогда не доводилось иметь дело с аэростатом. Один человек водрузил себе на голову сеть — сорок килограммов веса. Другой взял клапан и строповое кольцо. Остальные втиснули оболочку (около двухсот килограммов) в гондолу (сорок пять килограммов) и привязали ношу к длинным жердям. К дороге и грузовику мы вышли, соблюдая освященный традицией порядок — следом за колонной поющих африканцев с раскачивающимися ношами, перед которой шел человек, прорубавший для всех путь в зарослях.
По дороге в Дар-эс-Салам Джоун и Дон показывали нам, где они буксовали накануне, и мы объезжали эти места по лесу, но в одиннадцати километрах от города путь преградило препятствие, которое даже для них оказалось неожиданностью. Дощечка и надпись: «Мост закрыт».
Да, мост был закрыт. Под ним бесновалась река, а вдали переливался огнями город. По примеру других мы оставили грузовик, перебрались через реку и нашли на той стороне попутную машину. Борьба с жаждой возобновилась в отеле «Этьен». Пиво и здесь было отличного качества, по-прежнему лил дождь, вот только мысль о дорогах нас смущала. Этот мост был недвусмысленным предостережением. Не он один — другие мосты тоже пострадали от разлива. Путь в Арушу и северные области страны был отрезан. Везде свирепствовали наводнения. Даже Серенгети, самый большой из заповедников, вынужден был закрыть свои ворота для посетителей. В газетах появилась единственная сводка погоды из этого района, только одно слово: «Неслыханно». Все прибывавшие в гостиницу «Этьен» рассказывали жуткие истории о завязших в грязи машинах и затопленных дорогах.
Лететь на шаре над всеми этими земными проблемами было куда как просто. Наш предшественник доктор Фергюсон располагал аэростатом, который мог оставаться в воздухе неограниченное время, но ведь он и сам был незаурядный человек. Мы, к сожалению, были подвластны законам природы, и приходилось считаться с ними. Наш воздушный шар должен был иногда приземляться, поэтому мы продвигались прыжками там, где доктор ограничивался одним громадным шагом. Мы должны были сражаться с непроезжими дорогами и с последствиями неслыханных и несвоевременных дождей. Как тут не позавидовать Фергюсону! Впрочем, в одном отношении у нас было огромное преимущество. Сам Жюль Верн не мог вообразить таких картин, которые ожидали нас, он не представлял себе равнин, от края до края заполненных скачущими животными. Ему в голову не приходило, что могут существовать такие стада. Доктор Фергюсон встречал одно животное здесь, одно — там, да и тех убивал. Мы рассчитывали увидеть тысячи животных. Хоть в этом мы его превзойдем!
