Две души - [8]

Снился – под утро – тот сон

Яркая – в небе заря,

Чистый – совсем горизонт.

Может – всё это – зря?

Значит – всё решено:

Вся команда – наверх!

Рулевой – путь домой!

Даст Бог – всем!

Снова – знакомый причал.

Кто там стоит – на краю

Пирса? Не уж-то – она?

Та, что так нежно – люблю…

Барселона

В урочный час, на утренней заре,

Меж волнами, трепещущими сонно,

Родился лучший город на Земле

С названьем гордым – Барселона…

Воспоминания о Париже

Над Парижем – звёздная ночь,

Стая яркая – над Монмартром.

И опять наступает «завтра»,

А «сегодня» уходит прочь.

Над Парижем – звёздная ночь.

Звёздная ночь – над Парижем,

Сена – как зеркало старое,

И любовь та незваная

Сердцу становится ближе.

Звёздная ночь – над Парижем.

И – рождается утро,

Ветер рисует – тени.

И ничего не изменит

Синий цветок незабудки,

Что на ладони узкой

Как драгоценность лежит.

Бедное сердце дрожит,

Словно – птенец трясогузки —

Перед кошачьим взглядом,

Зная, беда – где-то рядом…

Воспоминание о Париже – 2

Здесь сам Дюма – от женщин – без ума.

Творил свои бессмертные тома.

Здесь сам Стендаль – в весёлые дома,

Захаживал, но редко, иногда.

Здесь царствовал когда-то Мопассан.

И, даже, достославный Арамис,

Призрев на время свой церковный сан,

Любовью жаркой – ублажал маркиз.

А вот, скамья – над Сеною, в тени…

Я девушку здесь жарко целовал.

А как же её звали? Позабыл.

Но и красивей, право, не встречал…

Лондонские мотивы

Маяк подмигивает криво.

Как будто чей-то тайный знак.

Над тундрой вой плывёт тоскливый —

Когда-то ездовых – собак.

Когда-то – ездовых. А, ныне?

Не псы, не волки, просто так…

Ушли погонщики в долины,

И бросили – своих собак…

Ведь, золото нашлось – однажды.

В дорогу позвала судьба.

И прошлое – уже неважно.

Они, конечно, не со зла…

Они стремились в мир огромный,

Где – брюлики и жемчуга.

И женский взгляд – призывный, томный…

Они, конечно, не со зла.

А в ресторанах тех шикарных

Лишь песни грустные звучат.

То олигархи вспоминают

Когда-то брошенных собак.

Маяк – подмигивает криво.

И час сомнения настал.

А где-то там застыл красиво

Опасный, но – неповторимый,

Чилкутский гордый перевал.

Что в этом Мире – ценно, право?

Что настоящее, что – бред?

И вот в висок глядит упрямо

Однажды – пьяный пистолет…

Собачий вой умолк, однако.

И час божественный настал.

Бредут упрямые чечако.

Привет – Чилкутский перевал!!!

Всё повторится – без сомненья!

Борьба – вот, жизни высший смысл!

А золото, дворцы, каменья —

Удел поганых, жадных крыс.

И пусть, уж, голова седая,

Мы выступаем поутру.

Лёд на тропе уже подтаял.

Иначе – к вечеру – умру…

Моряки – не грустят…

Моряки не грустят. Никогда.

Как же можно – в море – грустить?

И любая беда – ерунда.

Южный Крест – по курсу – горит!

Моряки – никогда – не грустят.

Даже если, надо грустить.

Полагается – типа совсем —

Всем!

Всем – по пинте чёрного рома

Выдают капитан и Бог.

Впрочем, стоят один – другого.

А товарищ мой занемог.

Занемог – от любви зазряшней,

Что осталась в последнем порту,

От волны той, что нотой протяжной, повторяет:

– Жду!

И сорваться – бы сослепу – к ней!

Наплевав, на моря и шторма.

Но солёная карусель – предлагает свои дела:

– Все на мачты, поднять паруса!

Кто не с нами – тот против всех!

Позабудьте – о тех мечтах!

Все!

Не грустят никогда моряки,

В море синем…

Озеро Сиреневых Туманов

Озеро Сиреневых Туманов

Меж горами синими – живёт.

И под утро – как это ни странно —

Песенки весёлые поёт.

Но про место то – никто не знает,

Только я, да парочка друзей.

Да ещё – гусей свободных стая

Из далёкой юности моей.

И когда мне грустно – несказанно,

Снится мне – всё чаще и сильнеё —

Озеро Сиреневых Туманов

Из беспутной юности моей…

Под Южными Созвездьями

Небо и море – одного цвета,

Нет между ними – горизонта линии…

Говорите, здесь всегда – вечное лето?

Плесните-ка – ещё – мартини…

Скорее всего, я тут зависну – надолго.

Возможно, что и навсегда…

Между тропиком Рака и тропиком Козерога,

Говорят, медленно летят года…

Я – зависну, не думая о хлебе насущном,

Бананы и кокосы падают – прямо в руки – всегда.

Сиеста – многочасовая, и любовь, говорят, места эти посещает —

Разборчиво, иногда…

Что ещё надо – чтобы подбить итоги?

То ли всей жизни, то ли – только – её проявлениям частным?

Вдруг, здесь навсегда останусь, подражая многим.

Счастливым – в конечном итоге? Или – несчастным?

Вдруг, год проспав, объевшись цветками лотоса,

Я вернусь, всё же, в свой Мир – прежний?

Где метели метут – целый год – без роздыха.

Всё метут и метут – без бонусов на надежду…

Вернусь к той девчонке – с глазами серыми,

Словно – вода в знакомом роднике.

Со словами – на удивленье – несмелыми,

Что родились – негаданно нежданно – в этом тропическом далеке…

А вечерами – зимними, хмурыми, промозглыми,

Что сразу наступают – по окончании короткого лета.

Я буду ей рассказывать – веками нескончаемыми, долгими —

О тех местах, где небо и море – одного цвета…

Эвита

На этом свете жила только одна женщина.

Звали её – Эвита Перрон.

Больше на свете – женщин не было.

Вагон,

Отцепленный – когда-то, где-то…

Свалившийся – случайно – в пропасть…

Если в этом вагоне были бы аргентинцы,

То они – перед смертью – дружно выдохнули бы:

– Эвита!!!

Этого не понять – никогда – иностранцам.

Как эта женщина, умершая восемьдесят лет назад,

Могла быть символов, именем, Святой – целой страны?