Две дороги - один путь - [18]

— Думала Петька. — Да… Только Олежка — это другое. Щеколда — он большой и противный. Ну и что с того, что противный? Он же всё равно брат! Он для Денька, наверное, как Иван для меня. Разве бы я Ивану не рассказала?»

Петька сильно задумалась. Действительно, рассказала бы она дядюшке, если бы на него готовилась ловушка? Если для этого надо предать друзей и навеки с ними рассориться? Но если не рассказать — это значит предать Ивана. Он, конечно, взрослый и часто Петьку ругает, и вообще они мирно не живут, но всё равно Иван — это Иван. Он ей песни поёт, а когда она зимой болела, каждый вечер читал ей «Чиполлино», будто она маленькая. А однажды они ходили за ягодами и попали в страшную грозу. Он посадил Петьку на закорки, ведёрки с ягодами взял в руки — и бежать. А у самого спина больная, сорванная… И много чего ещё вспомнилось Петьке. И она поняла, что Ивана бы она предать не смогла, рассказала бы… Значит, и Денёк не смог?

— Какая-то запутанная ситуация, — вздохнула по-папиному Петька.

— 5 —

Петька, конечно же, не могла знать, что Денёк тоже мучился весь вчерашний день и сегодняшнее утро. Как прийти теперь в Хижину? Все будут говорить про ловушку, обсуждать. Радоваться, если всё получилось… Нет, при нём радоваться не будут. И всё из-за этого Герки! Не успел найти новых друзей, как тут же потерял…

А ещё мучился Денёк оттого, что сам эту ловушку придумал. Что же получается? Что он сам своему брату устроил ловушку? Да ещё с каким азартом! Вечером папа спросил у Денька:

— Ты чего такой пасмурный?

— Да так… — вздохнул Денёк.

Он весь вечер слонялся по квартире, не зная, чем заняться и что предпринять. Отец осторожно наблюдал за ним. Наконец усадил сына рядом с собой и сказал:

— Ну, давай рассказывай, какие думы тебя одолели. Совесть нечиста?

Денёк повздыхал, повздыхал и всё рассказал.

— М-да, история… — отец потёр пальцем лоб, будто хотел разгладить морщины. — Да, не ожидал я такого от Германа… Но если честно, сын, то и от тебя не ожидал. Ловушка, согласись, не самый честный способ даже на охоте. А Герка и его приятели не звери — люди. С людьми-то всегда можно договориться.

— Да они пытались, пап! Всё бесполезно… Как с ним договоришься, он вон какой детина.

— И всё-таки, всё-таки это как-то не по-человечески…

— А если никак по-другому? — вскинул глаза Денёк.

— Ну уж, «никак», — усмехнулся отец. — Я сам с ним поговорю.

— Сейчас?!

— Ну-у… Сейчас уже поздно. Завтра. Ты давай-ка умываться и спать.

Денёк послушно умылся, лёг в постель, но разве тут уснёшь? С одной стороны, хорошо, что папа не сегодня пойдёт звонить Щеколдиным, а то бы Герка узнал про ловушку и Бродягам тогда несдобровать (уж в этом Денёк не сомневался). Но с другой стороны… с другой стороны, скоро Герка попадёт в ловушку, которую придумал и сам сделал его собственный брат! Денёк совсем запутался, измучился и скоро уснул.

Утром он первым делом бросился к отцу:

— Пап, ну ты позвонил Щеколдиным, ты же обещал?

— Позвоню, позвоню, только попозже. Я с дядей Мишей хочу по поводу этого поговорить, а он сейчас на работе.

— Что у вас за секреты? — спросила мама.

— Так, дела мужские! — отмахнулся отец.

Когда ещё дядя Миша придёт? А ему нужно сейчас, теперь! Тогда можно было бы бежать в Хижину, сказать ребятам:

— Я всё устроил, Герка к вам больше не сунется!

И увидеть, как вспыхнут Петькины глаза, как все обрадуются. Санька, наверное, хлопнет его по плечу: «Молоток, Денёк!» А Ленка засмеётся. А сейчас? Как он пойдёт туда, ничего не сделав?

И поговорить об этом было не с кем. К Петьке идти он не решился, а больше друзей у него в городе не было. Да и нужен был кто-то, кто не знает ни Герку, ни Бродяг, кто сможет посоветовать независимо от своих привязанностей. И вдруг Денёк вспомнил: Егор! Егор из дома над обрывом! А что? Он взрослый и, кажется, умный. Пусть поможет мальчишке разобраться! Он сам говорил тогда: «Если что, приходите». Денёк крикнул в окно:

— Мам, я скоро! — и помчался во весь опор в сторону пруда.

Петька, поглощенная своими нелёгкими думами, сама не заметила, как свернула в другой переулок и пошла в противоположную от Денькиного дома сторону. Скоро она оказалась перед своей любимой лестницей, ведущей к дому над обрывом.

«А что? — подумала Петька. — Пойти бы и рассказать всё Егору. Он взрослый, добрый, пусть мне поможет!»

По привычке робея, Петька поднялась по лестнице и постучала в ворота. Ей открыл тот самый страшный старик. Он посмотрел так сурово, что Петька попятилась и чуть не дала дёру, но старик сказал ласково:

— К Егору? Заходи.

Петька зашла.

— Он на кухне! — крикнул старик Петьке вдогонку и побрёл в сад.

Петька плохо помнила, где в этой громадине кухня, и пошла наугад. Вернее, на голоса: в кухне шел оживленным спор. Неудобно было врываться в чужой разговор, и Петька нерешительно замялась, прислушиваясь. И с удивлением узнала голос Денька. Она рассердилась на него. («Сидит тут, чай пьёт, а я мучаюсь!») И шагнула через порог. Разговор сразу прервался. Увидев Петьку, Денёк смутился, а Егор шумно обрадовался, усадил её пить чай с крыжовенным вареньем, начал расспрашивать про дела. Но Петька отвечала рассеянно, часто невпопад, а сама поглядывала на Денька. А он на неё. Оба друг друга молча спрашивали, и каждый о своём.