Двадцать тысяч лье под водой - [53]

Но в этот момент «Наутилус» ушел в морские пучины, и мне не удалось увидеть вблизи высоких коралловых стен. Пришлось удовольствоваться изучением различных образцов рыб, попавших в сети. Я сразу же приметил крупных тунцов с серебристо-белым брюхом и темными поперечными полосами на золотисто-голубой спине, которые исчезают, как только рыба умирает. Тунцы следовали за судном целыми стаями; их чрезвычайно вкусное мясо приятно разнообразило наш стол. В сети попались, тоже в большом количестве, морские караси длиной в пять сантиметров, вкусом напоминавшие дорад, и рыбы-летучки, настоящие подводные ласточки, которые в темные ночи бороздят то воздух, то воду своими фосфоресцирующими телами. Среди моллюсков и зоофитов я нашел запутавшиеся в петлях сетей различные виды альционарий, морских ежей, ракушек-молотков, церитов, башенок, стеклушек. Флора была представлена прекрасными плавучими водорослями, ламинариями и макроцистисами, покрытыми слизью, сочившейся сквозь их поры; и между ними я нашел прелестный экземпляр nemastoma geliniaroide, которую я приобщил к музейной коллекции в качестве редкого явления природы.

Два дня спустя, переплыв через Коралловое море, 4 января мы увидели берега Папуа. По этому случаю капитан Немо сообщил мне о своем намерении пройти в Индийский океан через Торресов пролив. Это было все, что он сказал. Нед Ленд с удовлетворением отметил, что этим путем мы приближаемся к европейским берегам.

Торресов пролив считается опасным для мореплавателей не только из-за обилия рифов, но и из-за того, что на его берегах часто появляются дикари.

Пролив этот отделяет Австралию от большого острова Новой Гвинеи, или Папуа.

Остров Папуа простирается на четыреста лье в длину и сто тридцать в ширину и занимает площадь в сорок тысяч географических лье. Он лежит под 0° 19’ и 10° 2’ южной широты и 128° 23’ и 146° 15’ долготы. В полдень, когда помощник капитана определял высоту солнца, я разглядел цепи Арфальских гор, вздымавшиеся террасами и увенчанные остроконечными вершинами.

Земля эта была открыта в 1511 году португальцем Франциско Серрано. Затем тут побывали: в 1526 году дон Хозе де Менезес, в 1527 — Грихальва, в 1528 — испанский генерал Альвар де Сааверда, в 1545 — Хуго Ортес, в 1616 — голландец Саутен, в 1753 — Никола Срюик, затем Тасман, Дампиер, Фюмель, Картере, Эдварде, Бугенвиль, Кук, Форрест, Мак Клур, в 1792 — д'Антркасто, в 1823 — Дюппере и в 1827 — Дюмон д'Юрвиль. Де Риенци сказал об этом острове: «Тут средоточие всех меланезийских чернокожих», и я не сомневался более, что случайности плавания столкнут меня со страшными андаменами.

Итак, «Наутилус» стоял у входа в опаснейший на земном шаре пролив, войти в который едва осмеливались самые отважные мореплаватели. Пролив этот был открыт Луисом Торресом на обратном пути из южных морей в Меланезию. В этом же проливе в 1840 году едва не погибли севшие на мель корветы экспедиции Дюмон д'Юрвиля. Сам «Наутилус», пренебрегавший опасностями морского плавания, должен был остерегаться коралловых рифов.

Торресов пролив имеет в ширину приблизительно тридцать четыре лье, но бесчисленное множество островов, островков, бурунов и скал делают его почти непроходимым для судов. Учитывая это, капитан Немо принял всякие предосторожности, «Наутилус» шел на уровне воды и с малой скоростью. Лопасти винта, напоминая хвостовой плавник кита, медленно рассекали волны.

Воспользовавшись случаем, я и оба мои спутника вышли на палубу, вечно пустующую. Мы стали за штурвальной рубкой, и, если не ошибаюсь, капитан Немо находился там и сам управлял «Наутилусом».

Передо мной была превосходная карта Торресова пролива, составленная инженером-гидрографом Винценданом Дюмуленом и мичманом — впоследствии адмиралом — Купван Дебуа, состоявшим при штабе Дюмон д'Юрвиля во время его последнего кругосветного плавания. Эта карта, как и карта, составленная капитаном Кингом, — лучшие карты Торресова пролива, вносящие ясность в путаницу этого рифового лабиринта. Я изучал их с величайшим вниманием.

Вокруг нас бушевало разъяренное море. Взбаламученные воды, подхваченные сильным течением, неслись с юго-востока на северо-запад со скоростью двух с половиною миль и с грохотом разбивались о гребни коралловых рифов, выступавшие среди вспененных волн.

— Скверное море! — сказал Нед Ленд.

— Прескверное! — отвечал я. — И вовсе непригодное для такого судна, как «Наутилус».

— Надо полагать, — продолжал канадец, — что проклятый капитан Немо хорошо знает путь, иначе его посудина вдребезги разбилась бы о коралловые рога, что высовываются из воды!

В самом деле, положение было опасным. Но «Наутилус», словно по волшебству, легко скользил среди предательских рифов. Он не придерживался маршрута «Астролябии» и «Зеле», оказавшегося роковым для Дюмон д'Юрвиля. Он взял курс много севернее и, обогнув остров Меррея, опять повернул на юго-запад к Кумберландскому проходу. Я думал, что мы войдем в этот проход, по внезапно «Наутилус» изменил направление и пошел на северо-запад, лавируя меж бесчисленных и мало исследованных островов и островков, к острову Тунда и каналу Опасному.