Двадцать световых лет до Страны снегов - [6]

— Возможно?

— Такова официальная версия, которую советник Ти изложил нам всем, не спящим призракам, как причину отсутствия Сакья Гьяцо.

Я глубоко задумываюсь.

— А неофициальная версия какая? Что его убили?

— Это одна из неофициальных сплетен, да. Перед лицом неизвестности, детка, люди дают волю воображению, и появляется столько версий, что их не засунуть обратно в мешок, откуда они высыпались. К тому же мы думаем, что засовывание идей в мешок — плохая мысль. Куда лучше было бы вытащить их на свет и выяснить все точно.

Я трясу головой.

— Мы — это кто?

Нима улыбается краешком губ.

— Не те, кто запрещает высказывать правдоподобные версии, отличные от официальной.

— А ты как думаешь, что случилось?

— Мне не стоит этого говорить.

— Вытащи идею на свет.

Ее улыбка становится шире.

— Возможно, я так и сделаю.

— Я новая Далай-лама… ну, может быть. Я могу осветить твою идею. Скажи мне, Нима.

Она долго изучает мое лицо и наконец говорит:

— Боюсь, что Сакья Гьяцо совершил самоубийство.

— Далай-лама?!

Не могу с собой справиться. Ее слова — клевета! Клевета на человека, который, как это ни странно, существует сейчас во мне.

— Ну и что, что Далай-лама?

— Бодхисатва живет для других. Он никогда бы не убил никого, себя тем более.

— Он оставался не спящим слишком долго, почти полстолетия. Он избегал урсидормизиновой спячки, потому что сон мешал ему исполнять роль духовного лидера. Для тех, кто в гибернации, жизненные процессы замедляются, но Сакья Гьяцо прожил эти годы в полной мере. Его святейшество обладал душой бодхисатвы, но у него было обычное человеческое тело. Износ тела лег бременем и на его дух. Сакья Гьяцо мучили сомнения, сумеет ли он продержаться все время полета и сможет ли быть пастырем колонистам на Гуге.

Я скрещиваю руки на груди. Эта идея оскорбляет покойного Далай-ламу. И отравляет меня.

— У него был сердечный приступ!

— Значит, ты согласилась с официальной версией, — спокойно говорит Нима.

— Ну ладно. Я думаю, кто-то убил Сакья Гьяцо. А вовсе не усталость и печаль заставили его самого это сделать.

— Детка, где твое сострадание? — мягко спрашивает она.

Я отплываю прочь:

— А где твое?

Я сражаюсь с дверью каюты старпома, хочу выйти и не могу.

Ниме приходится подплыть, постучать костяшками пальцев по пластине двери и выпустить меня.

* * *

Включились генераторы искусственной гравитации. Я чувствую их гудение через пол моей каюты в «Амдо», чувствую его и в блоке Z, где почивают наши сонники. Ларри говорит, что в других местах искусственная гравитация на «Калачакре» работает примерно как электричество во времена войн на Земле. Ну, во всяком случае, мне не нужно пристегиваться ремнем в учебной кабинке, и всякий мусор вроде зубных щеток, ручек и d-кубов не плавает вокруг как в дурном сне.

Кто-то стучит.

Кто?

Это не Ларри, сегодняшний урок уже был, и не мама, она спит в своей капсуле, и не папа, он сейчас в «Юцанге», помогает монахам строить каменные сады вокруг гомпы. Папа может посетить «Юцанг», а вот я — уже почти возведенная в сан Далай-лама — должна проводить время с обычными людьми, не монахами.

Снова стучат.

Входит Ксао Сонгда, капитан Ксао, пилот нашего корабля. Он отстегивает складной стул от стены и садится на него рядом с моей учебной кабинкой. Несмотря на напряженную работу, он слоняется повсюду почти столько же, сколько я.

— Старпом Фотранг сказала, что у тебя есть сомнения.

Сомнения — часть меня, как сбрасываемые баки — часть «Калачакры», что значит «Колесо времени». Наш страт-корабль сбросил цилиндры, заполненные замороженным антиводородом, разгоняясь до крейсерской скорости в первые четыре года полета. Хотела бы я так же легко отбросить свои сомнения!

— Ну? — Капитан Ксао поднимает бровь.

— Что, сэр?

— Мой старпом лжет или у тебя правда есть сомнения?

— Я подвергаю сомнению все.

Капитан Ксао наклоняет голову.

— Например, детка?

Он милый, но ведет себя невежливо.

— Я сомневаюсь в том, кто мой создатель, почему я родилась в огромной консервной банке, почему мне больше нравится, когда искусственная гравитация включена, а не выключена. Сомневаюсь в корабельности формы нашего корабля, в здравом рассудке Ларри, в реальности куска камня, к которому мы летим. Сомневаюсь…

Капитан Ксао пытается меня прервать:

— Грета!

— …болят ли у меня ноги, и сомневаюсь в том, что моя душа смешалась с душой Сакья Гьяцо, ведь я родилась до того, как он умер. Сомневаюсь…

— Стоять! — говорит Ксао Сонгда. — Старпом Фотранг сказала, что ты сомневаешься в официальной версии смерти двадцать первого Далай- ламы.

— Да.

— Я тоже. Но как твой капитан, а еще художник могу заверить тебя в том, что наш корабль имеет вполне корабельную форму.

Я пристально смотрю на него, а потом спрашиваю:

— Официальная версия — правда или нет? Сакья Гьяцо в самом деле умер от ин-фрахта мимо карты?

— Инфаркта миокарда, — поправляет капитан, он не понял мою шутку. — Да, именно так. Увы.

— Или вы говорите так, потому что это сказал советник Ти, а он выше вас рангом?

Ксао Сонгда сбит с толку.

— Зачем бы советнику Трунгпа лгать, как по-твоему?

— Из врущих побуждений?

— Из худших побуждений, — снова поправляет меня глупый капитан.