Двадцать пять лет в плену у веселых и находчивых - [49]

На фоне этого год в КВН можно было бы назвать спокойным, если бы не периодические наезды со стороны АВ. Иногда его требования было невозможно понять, иногда они были похожи просто на капризы. У меня тогда уже не было сомнения, что причина этого раздражения лежит далеко от творческой сути процесса. АВ постоянно возмущался, почему мы сами не можем «это увидеть». А между тем все, что происходило, было нормой. Поскольку студия «Ноу-хау» находилась в МИСИ, мне часто приходилось общаться с проректором по учебной работе этого вуза, Александром Владимировичем Забегаевым. Умнейший был человек, ученый, интеллигент. В последние годы (ушел из жизни 20.02.2002 в 20 часов с минутами) он был вынужден много заниматься текущими проблемами и хозяйством, часто замещал ректора. И однажды сказал мне:

— Валерий Константинович, удивительная вещь. Вот я ученый, но, когда сижу на хозяйстве, у меня работает совершенно другая часть мозга. В эти минуты ученый умирает. И с этим сделать ничего нельзя.

В этом я сам убедился на производстве «Ноу-хау». Всегда последние «бантики» в работах корреспондентов приходилось делать мне самому. Я поначалу тоже удивлялся, почему они сами это не делают. А потом понял. Это невозможно. Копаясь в материале, часто не видишь какие-то важные мелочи. Для этого и должен быть свежий глаз и мозг, который, опираясь на уже написанное и предложенное, оценивает все в целом и добавляет последний «бантик». Или вдруг его осеняет. В «Хелиосе» мы всегда проводили коллективные мозговые штурмы, но все равно «гениальная» идея рождалась у меня. Хотя не будь остальных, не было бы и этой идеи. В КВН же было наоборот, мы копали, а АВ смотрел на это сверху. И естественно, часто «фонтанировал». С его интуицией, опытом делал он это профессионально, часто импульсивно, что являлось его стилем. После его руки все становилось только лучше. В этом проявлялся гений АВ и это было действительно естественно. А его это раздражало. Впрочем, думаю, это мог быть лишь просто формальный повод держать нас в напряжении.

А между тем мы честно работали на обе передачи КВН. С появлением «КВН-ассорти» любые выезды сопровождались обязательными съемками для этой передачи. И свободного времени просто не было. Да какое там свободное время! Ночи были заняты. В Москве из-за моей занятости в «Ноу-хау» все монтажи «КВН-ассорти» проходили по выходным. В начале года на это все шли сознательно, лишь бы не искать нового режиссера. А когда начиналась работа, чувствовалось раздражение у всех, кто должен был со мной работать в выходные. При этом плата за работу оставалась маленькой, несмотря на устойчивый тренд в стране и на наши просьбы. Впрочем, кто знает (второй раз приходит эта мысль в голову), может, выписывали на нас много, а выдавали на руки мало. Ну нет, не буду так плохо думать о людях. А удовольствия в Москве к этому году стали отчетливее: возвращаясь из зарубежных поездок, мы все меньше чувствовали разницу в услугах и сервисе. В этих условиях хотелось, среди всего прочего, и больше свободного времени, чтобы вдохнуть «хорошей» жизни. Но нагрузка не позволяла.

На музыкальном фестивале в Юрмале по традиции снимали и для «КВН-ассорти». Выбор точки ведущего передачи превратился в ужас. Не то дерево, не тот куст.

Очень сложно становилось искать точки для съемок команд, которые нравились бы СА. Было такое ощущение, что мне за что-то мстят. Почему-то вспомнились слова директора команды КВН НГУ, брошенные несколько лет назад кому-то, в моем присутствии, и касались они лично меня, хотя обсуждали Семью:

— А что они с ним сделали?

В один из теплых солнечных дней середины сентября у меня была назначена на два часа дня встреча в компании возле Института ревматологии. Место мне малоизвестное, приехал на встречу раньше, долго искал, где припарковаться. Вернуться к зданию, где находился офис компании, пришлось через наземный пешеходный переход рядом с рынком у метро «Каширская». Слева от меня, по правому ряду ехали автомобили, которые выезжали на Каширское шоссе «по стрелке». Когда к светофору подъехал черный холеный «мерседес», светофор переключился, и мерс остановился как вкопанный. И тут же ему «в зад» въехал «запорожец». Послышался какой-то хруст. Прямо как в классических анекдотах этих лет, никогда не думал, что в жизни реально так бывает. Я видел перед собой обе машины. Оба водителя замерли. Ну, поведение водителя «запорожца» было ожидаемым, даже через стекло было видно, как на его лице проступил пот, он закрыл глаза, напряжение и страх были такие, что это чувствовал даже я. Но точно так же замер и водитель «мерседеса», на лице ни тени эмоций. Затянувшийся стоп-кадр длился, пока не включился разрешительный сигнал светофора, «мерседес» плавно тронулся с места, выехал на Каширское шоссе и умчался в потоке машин. Когда измученный страхом и гнетущей паузой водитель «запорожца» открыл глаза, перед ним уже никого не было. Я переходил уже по переходу, а он все продолжал креститься. Вот мужику счастье привалило! А между тем это был знак для меня…

С осени я начал осваивать Подмосковье, вернее, земли Подмосковья. В начале девяностых я уже ощутил радость летней жизни на чужой даче, и этого в сочетании с детскими воспоминаниями родительского дома было достаточно, чтобы желание жить за городом, на земле в собственном доме затаилось где-то неглубоко в подсознании. Однажды, в начале лета 1993 года, перед тем как начались репетиции команд в телевизионном КВН в зале, когда вовсю сказывалась усталость в «Ноу-хау», я, взяв тогда еще просто девушку, рыбу и томатный сок, выехал на машине за город по направлению к Внукову. Это было единственное направление, которое я тогда хорошо знал по перелетам в Кишинев, и совершил эту вылазку совершенно неожиданно для самого себя. Мы съехали с трассы, ели рыбу с томатным соком, я вдыхал запах леса и ни о чем не думал. Моя спутница вряд ли понимала мое состояние, но ничего не спрашивала. Сорока минут хватило, чтобы восстановиться и захотеть вернуться к делам. С детства единение с природой было важным условием моего существования. И дело не только в доме на земле со всеми хлопотами приусадебного участка. Относительная близость Кишинева к морю гарантировала ежегодный отдых на море, причем с раннего детства. Кроме того, мой папа был заядлым пчеловодом, первый мед мы всегда качали с акации, так что запах акациевого леса проник в каждую мою клетку сразу после моего рождения, меня часто оставляли на ночь в доме лесника, а однажды я провел там две недели своих летних каникул. Вот так мы умудрялись сочетать городскую жизнь в столице Молдавии и крепкую связь с природой. Оказавшись в Москве, я недолго оставался в плену стихии мегаполиса. В годы обучения в аспирантуре я регулярно выезжал в студенческие лагеря в Бронницы и в Темрюк. Позже пользовался любой возможностью побыть у кого-то на даче.