Двадцать отражений лжи - [52]

На лице мудрейшего блуждала все та же безмятежная улыбка, а вот глаза стали холоднее полярных снегов. Совсем как у Неро.

Я вздрогнула от пришедшего на ум сравнения и быстро ответила:

— Постараюсь.

— Вот и отлично. Вы же понимаете — теперь, когда мы уверены… К тому же, времени осталось сосем немного, необходимо как следует подготовиться.

— Да уж… — невнятно промычала я, садясь на кровать и потирая пальцами разом занывшие виски. Позволила впрячь себя в кабалу — нечего теперь жаловаться. — Это все?

— Не совсем. Собственно, из-за этого я и пришел сам, — Санх вынул из-за пазухи прямоугольный сверток и протянул его мне. — Не хотелось бы, чтобы братья знали, что эта вещь оказалась у вас.

Я с любопытством развернула упаковочный пластик и обнаружила под ним бумажную книгу. Раскрыла посередине. Полистала страницы. Настоящая, укуси меня мекал.

— Мудрейший, я, конечно, понимаю, что такой антиквариат, как бумажные книги, в наши времена стоят бешеного количества кредитов… Но почему ей нельзя быть у меня?

— Не у вас. У Корпуса, — поправил он. — Не скажу, что вы мне представляетесь неразрывным целым — скорее наоборот, из-за чего я и доверяю ее лично вам и никому другому… Но братья и другие мудрейшие моей уверенности могут не разделять. И, раз уже зашел об этом разговор, я хотел бы попросить вас никому ее не давать, не пересказывать, а еще лучше — вообще не показывать. Ни начальству, ни подчиненным.

— Хочу сразу вас предупредить, что не могу ничего гарантировать. Мои желания немногого стоят, тем более, если от меня чего-то потребует начальство. А в особенности Командор.

— Ну что ж… Будет неприятно, но не смертельно. Уверяю вас, у меня хватает здравого смысла не давать вам ничего, что может нам реально повредить. То, что вы держите в руках — полный сборник наших многочисленных легенд и предсказаний, начиная от скопированных с древних каменных таблиц письмен и заканчивая событиями не более чем двухсот-трехсотлетней давности.

— И уже легенды?

— События, о которых начинают слагать легенды, происходят не только в древности. Хотя вы правы — по большей части это предсказания, причем наших современников. Упреждая ваш вопрос, скажу, что вам этот сборник дан по очень простой причине — тот, кто охотится за Избранной, явно знает, с кем имеет дело. Возможно, информация, содержащаяся в этой книге, откроет вам на что-то глаза. А возможно, и нет. В любом случае, вы хотя бы поймете в полном объеме специфику доставшегося вам дела, потому как, увы, я вижу, что вы пока, фигурально выражаясь, блуждаете во тьме.

— Неужели все так скверно? — я криво улыбнулась.

— Не бывает лишних знаний, — улыбнулся Санх. — Счастливого полета, фарра Шалли.

Он поклонился и вышел, оставив меня наедине с бумажным кирпичиком, считывателем и головной болью. Еще с полчаса я просидела в каюте с абсолютно пустой головой и не менее пустым взглядом, наслаждаясь последними минутами тишины и спокойствия. Потом встала и вышла за дверь. Нужно было готовиться к отлету.

* * *

Тринадцать дней спустя.

Хорошее число — тринадцать. Обнадеживающее… Тринадцать — это значит, что до «Полюса» остались какие-то сутки лета. И проблема по имени Марлен Рис перестанет держать в постоянном напряжении мои нервы.

Я бросила косой взгляд на бумажный томик, валяющийся в изголовье кровати и малодушно поспешила убраться из собственной каюты. Если я пыталась изучать пухлый труд мудрецов Станайи, на меня нападала невыразимая тоска. Если же игнорировать стопку жесткой бумаги, просыпалась годами дрыхнущая совесть и принималась грызть меня со всех сторон, предрекая неминуемую гибель объекта, если я не осилю все от первой до последней буквы. Поэтому я предпочитала третий вариант, который состоял из хождения по кораблю с ней под мышкой, в целях маскировки обернутой в самопальную обложку из писчего пластика.

В кают-компании было на редкость тихо и малолюдно. Только четверка силовиков азартно резалась в дабл-карк, да Оско с Наррау возились возле корабельного голографа.

Я перевела взгляд на воздушные фигурки, кружащие над голографом. «Звезды». Оско загорелся идеей стрясти с научного отдела что-нибудь эдакое, поэтому разрозненные снимки и куски съемки сейчас тщательно монтировались в «конкурентоспособный» ролик.

— Куратор, помогите, а? — заметил меня Наррау.

— Чем?

— Гляньте снимки, мы уже два дня не можем лучшие выбрать. Выскажете свое авторитетное мнение.

Я хмыкнула.

— У Пешша спросите. Это он у нас авторитет в изящных искусствах.

— Так и мы не для искусствоведов делаем, а для «бахилов». А вы точно знаете, что им понравится. Шеф, ну посмотрите, вам что, жалко?

— Ладно, давайте, — неохотно согласилась я. Ткну наугад, пусть потом сами разбираются.

Ко мне порхнул голо-экран с перечнем файлов. Я хотела просмотреть их только для отвода глаз, но… Пальцы сами начали пролистывать снимок за снимком. Вот изумрудные птицы с непропорционально огромными крыльями, вот здесь крылья укорачиваются… а здесь вообще непонятно что — поймали момент трансформации. И почему-то очень много снимков гуманоидов. Я склонила голову на бок, со странным любопытством разглядывая застывшие фигурки и лица, только с первого взгляда кажущиеся копиями друг друга. Бледная кожа, настолько тонкая, что кажется прозрачной, копны серо-зеленых, как дымка, волос, темные глаза. Такими «звезды» становятся всего на несколько мгновений, чтобы через секунду быть утянутыми новой волной превращений — если они того хотят. А если нет… Что ж, кожа приобретает бледный румянец и перестает казаться прозрачной, волосы чернеют до антрацитового блеска. Фигура теряет хрупкость былинки, ведомой ветром. И только мягкое сияние, у каждого свое, обнимает кожу навсегда.