Двадцать лет спустя (часть первая) - [106]

— Мы поедем вперед, — сказал де Гиш своему воспитателю, — а вы догоните нас по дороге в Камбрен.

Трактирщик ждал у дверей. Он все приготовил — постель, бинты, корпию — и послал конюха за лекарем в ближайший город Ланс.

— Хорошо, — сказал трактирщик, — все будет сделано, как вы приказали. Но сами-то вы разве не остановитесь, чтобы перевязать вашу рану? — прибавил он, обращаясь к Бражелону.

— О, моя рана пустячная, — отвечал виконт. — Успею заняться ею на следующей остановке. Прошу вас об одном: если проедет верховой и спросит вас о молодом человеке на рыжей лошади, в сопровождении лакея, — скажите ему, что вы меня видели, что я поехал дальше и рассчитываю обедать в Мазенгарбе, а ночевать в Камбрене. Этот верховой — мой слуга.

— Не лучше ли будет для большей верности спросить его имя и назвать ему ваше? — сказал хозяин.

— Лишняя предосторожность не повредит, — ответил Рауль. — Меня зовут виконт де Бражелон, а его — Гримо.

В это время с одной стороны принесли раненого, а с другой подъехал монах. Молодые люди посторонились, чтобы пропустить носилки. Монах между тем слез с мула и велел отвести его в конюшню, не расседлывая.

— Сеньор монах, — сказал де Гиш, — хорошенько исповедуйте этого человека и не беспокойтесь о расходах, за вас и за вашего мула заплачено.

— Благодарю вас, сударь, — ответил монах с той же улыбкой, от которой Бражелон содрогнулся.

— Едемте, граф, — сказал Рауль, испытывавший инстинктивное отвращение к августинцу. — Едемте, мне здесь как-то не по себе.

— Благодарю вас еще раз, прекрасные сеньоры, — сказал раненый, — не забывайте меня в своих молитвах.

— Будьте покойны, — ответил де Гиш и пришпорил своего коня, чтобы догнать Рауля, отъехавшего уже шагов на двадцать.

В это время слуги внесли носилки в дом. Хозяин и хозяйка стояли на ступеньках перед дверью.

Несчастный раненый, видимо, испытывал страшные мучения, но его волновала только одна мысль: идет ли за ним монах.

При виде бледного, окровавленного человека хозяйка схватила мужа за руку.

— Что случилось? — спросил тот. — Уж не дурно ли тебе?

— Нет, но ты посмотри на него, — сказала хозяйка, указывая мужу на раненого.

— Да, мне кажется, ему очень плохо.

— Я не об этом, — продолжала хозяйка, вся дрожа, — я спрашиваю тебя: узнаешь ли ты его?

— Этого человека? Постой…

— А, вижу, ты узнал его, ты тоже побледнел, — сказала жена.

— В самом деле! — воскликнул хозяин. — Горе нашему дому! Это бывший бетюнский палач!

— Бывший бетюнский палач! — прошептал молодой монах, останавливаясь, и на лице его отразилось отвращение к тому, кого он собирался исповедовать.

Д’Арменж, стоявший в дверях, заметил его колебания.

— Сеньор монах, — сказал он, — настоящий ли это палач или бывший, все-таки он человек. Окажите ему последнюю помощь, которую он у вас просит: ваш поступок от этого будет еще достойнее.

Монах, ничего не ответив, молча направился в нижнюю комнату, где слуги уложили умирающего на кровать.

Увидев служителя алтаря, шедшего к изголовью больного, слуги вышли и затворили за собой дверь.

Д’Арменж и Оливен дожидались их. Все четверо сели на коней и рысью пустились по дороге вслед за Раулем и его спутником, уже исчезнувшими вдали.

Когда воспитатель и его свита уже скрылись из виду, перед гостиницей остановился новый путник.

— Что вам угодно, сударь? — спросил побледневший хозяин, все еще взволнованный своим открытием.

Путник знаком показал, что хочет пить, затем слез с лошади и сделал движение, каким чистят лошадь.

— Черт возьми, — пробормотал хозяин, — а этот вот, кажется, еще и немой. Где хотите вы пить? — спросил он громко.

— Здесь, — сказал путешественник, указывая на стол.

«Оказывается, я ошибся, — подумал хозяин. — Он не совсем немой».

Он поклонился, сходил за бутылкой вина и печеньем и поставил их на стол перед своим молчаливым посетителем.

— Угодно ли вам, сударь, еще чего-нибудь? — спросил он.

— Да, — ответил путешественник.

— Что же вам угодно?

— Узнать, не проезжал ли здесь молодой человек пятнадцати лет, верхом на рыжей лошади, в сопровождении слуги.

— Виконт де Бражелон? — спросил хозяин.

— Именно.

— Значит, вас зовут господин Гримо?

Приезжий утвердительно кивнул головой.

— Так вот, — сказал хозяин, — ваш молодой барин был здесь четверть часа тому назад. Он будет обедать в Мазенгарбе и ночевать в Камбрене.

— А сколько отсюда до Мазенгарба?

— Две с половиной мили.

— Благодарю вас.

Гримо, убедившись в том, что еще до вечера увидится со своим молодым барином, успокоился, отер себе лоб, налил стакан вина и выпил его молча.

Он поставил стакан на стол и только что собрался наполнить его снова, как страшный крик раздался из комнаты, в которой был монах с умирающим. Гримо вскочил.

— Что это такое? — спросил он. — Откуда этот крик?

— Из комнаты раненого, — ответил хозяин.

— Какого раненого? — спросил Гримо.

— Бывший бетюнский палач был ранен испанскими бандитами. Его привезли сюда, и сейчас он исповедуется августинскому монаху. Он, видно, сильно страдает.

— Бывший бетюнский палач! — пробормотал Гримо, напрягая память. — Человек лет под шестьдесят, высокий, широкоплечий, смуглый, волосы и борода черные?

— Так, так, только борода поседела, а волосы стали совсем белые. Вы его знаете? — спросил хозяин.