Двадцать кубов счастья - [4]

Чтобы было понимание, поясню: для нашей семьи такие прелести как колбаса, хорошая одежда, качественная мебель для дома и возможность сходить в кино, были не всегда доступны. Мама, конечно, всегда стремилась радовать нас парками, мороженым и индийскими фильмами с домашним чаем в термосе, который она брала в кинотеатр. Была и покупка велосипеда «школьник», который брат уже через два дня сломал напополам. Помню, он рассказывал, как держа руль в одной руке, а раму в другой, доскакал до дома на одной ноге, потому что вторая была сломана. Тогда старший сын испытал на себе пятиточечный удар дракона от мамы и познал ценность вещей, купленных на заработанные ею деньги. Этот урок надолго закрепился в его сознании.

В нашей семье было непозволительно портить и ломать вещи, которые доставались с большим трудом. За нарушение этого закона следовали уроки Брюса Ли. Еще десятилетним мальчишкой я часто обращал внимание на тех, кто носил красивые и дорогие шмотки. Я завидовал им, потому что сам чаще всего ходил в растянутом тряпье, доставшемся мне от брата. Находясь у кого-то в гостях, я вглядывался в цивильный ремонт и рассматривал мебель буржуев. У этих небожителей были видаки «Sony» и двухкассетные магнитофоны «Osaka», а у нас врастал в тумбу, пуская корни, магнитофон марки «Агидель» и черно-белый телевизор «Весна». Мне было стыдно. Стыдно за то, как я выглядел и одевался, за то, что нам не хватало элементарных вещей, за то, что мы не могли себе позволить даже дисковый телефон. Все это меня угнетало. Конечно, в то время я не понимал, какие усилия требовались, чтобы все эти блага пополнили наш дом. Мама одна несла на себе этот груз. Для нее всегда было самым главным, чтобы дети не были голодными.

Что касается сильной половины в нашей семье, то многим знакома история о таких детях, которые росли без отцов. Эта история стала и нашей реальностью. У нас с братом были разные отцы, но ни один из них не оказался той целевой аудиторией, которую искала мама.

КИНЕМАТОГРАФ

С четырнадцати лет брат «подсадил» меня на фильмы Бергмана, Феллини, Пьера Паоло Пазолини и ряд других, больных на голову, гениев искусства. Мы были психами и неуравновешенными киноманами, поскольку постоянно пополняли свою фильмотеку любимыми режиссерами и актерами, при этом собирая жанровое кино и тоннами литературу советских времен. Я уже не говорю о глянцевых журналах, по типу «Premier», которые можно было собрать и смело идти продавать или менять на новую квартиру. Тогда я впервые познал, что такое мотивация.

– Если ты будешь приносить мне фильмы с Джеком Николсоном, Робертом Де Ниро и Аль Пачино, которых у меня нет, я буду давать тебе одну трехчасовую видеокассету за каждый фильм! – говорил мне брат, после чего я бродил со списком его героев, который мои ребята знали уже как библейский завет.

Со временем наш интерес начал стремительно развиваться, и мы с братом начали поглощать психоделику по типу экспериментального кино Алехандро Ходоровского и собирать сюрреалистические коктейли из разряда «Андалузкого пса» Бунюэля и «Головы-ластика» Линча. У меня в тот период была большая коллекция фильмов с Кристофером Уокеном и Стивом Бушеми. Тогда моими звездами были эти ребята. Мы собирали даже те работы, где наши кумиры появлялись на пару минут, и называли такие роли «поссать зашел».

Накануне открытых дверей, когда капитализм ускоренно расширял границы рынка в нашей стране, кассетные видеомагнитофоны были доступны практически всем. Первый видеоплеер «Toshiba», купленный мамой, как раз и дал толчок нашим увлечениям, но этого было мало, и большой брат затеял переговоры о более рентабельном устройстве: четырехголовочном «Samsung DIAMOND» с функцией записи и установкой на четыре таймера за раз. Этот аппарат был подобен космическому кораблю!

– Мама, ну вот смотри. Если возьмем этот Самсунг, можно будет записывать с телевизора фильмы… тогда и кассеты покупать не нужно! Вот ты, к примеру, на работе. А мы поставим передачу на таймер, запишем с телека, и ты сможешь ее посмотреть! А Тошибу продадим.

Мама пошла на сотрудничество, и дом засиял алмазами Южной Кореи. Теперь у нас было два внеземных устройства. Потом брат вновь включил дар убеждения и организовал очередной круглый стол, где под четкими аргументами излагал:

– …а зачем нам продавать видеоплеер, мам, когда можно брать у друзей фильмы и переписывать их на пустые кассеты? Они намного дешевле! Так нам не нужно тратить деньги на новое кино: мы будем их просто перезаписывать!

И снова одобрение, которое не заставило себя долго ждать, после чего брат пошел дальше. Он начал предлагать своим знакомым запись фильмов на их пустые видеокассеты. Тогда наша коллекция достигала более пятиста кинолент разного жанра, что позволило найти заказчиков. И тариф не кусался: всего по пятнадцать – двадцать рублей за час. Доход был не велик, но ляжку грел, и на табак хватало. Я в этом бизнесе не участвовал, так как брат был старше и взял монополию в свои руки.

Как я и говорил ранее, мы охватывали границы кинематографа максимально, задействовав в нашем просвещении и литературу. Брат, успешно используя мои интересы, как-то предложил подавать в газету частные объявления по типу: «куплю книги, журналы об актерах и кинематографе». Впоследствии этот источник на удивление очень быстро пополнил наш золотой фонд киноархива. А однажды, прочитав одно из наших объявлений, на меня вышел главный кинооператор нашего центрального телевидения.