Двадцать кубов счастья - [15]

Лидером этой неформальной группы был парень по имени Рим, которого еще называли в этих кругах Денни или Сталкер. Он учился на психолога и совместно с женой организовывал все мероприятия. Добрый и осторожный студент, в очках, невысокого роста, с видом ботана. Он видел смысл центра в реализации внутреннего потенциала каждого, кто посещал эту ячейку. Интересный был тип этот Денни. Как-то, когда мы стали общаться ближе, он попросил меня взять травки. Я обратился к приятелю, гордо носившему прозвище Продиджи.

Продиджи, потому что этот паренек, который был младше меня года на четыре, в свое время увлекался музыкой этих отмороженных британцев. Тогда он носил футболку с их изображением, собирал с ними видео и имел самую большую аудио коллекцию их альбомов. Правда потом, когда шкет начал прожигать свою молодость бесперебойным курением травы, варкой манаги и потреблением алкоголя в лошадиных дозах, он продал все свои кассеты по два рубля. Выручки едва хватило на две бутылки водки. Помню даже, как мы пили ее в подъезде девятиэтажного дома. В те времена подъезды пользовались огромной популярностью. Лофт! Тогда, проблевавшись на лестничной площадке, малыш Продиджи ругался диким матом, поскольку жалел свою коллекцию и понимал нерентабельность сделки. Но вернемся к Денни.

Я договорился с Продиджи о встрече, куда пришел с лидером центра и еще парочкой ребят. Именно после этой встречи безопасные анархисты получили от моего посредника такое определение, как «гущевцы». Понятия не имею, откуда этот термин, но он был точным описанием этого сословия. Денни одевался еще как-то прилично, но все остальные выглядели, как оборванцы. Потрепанные джинсовки, мятые косухи, местами дырявые джинсы, ботинки с тракторной подошвой, фенички, кулончики с пацификами и прочие элементы, подчеркивающие соответствующий образ. Короче, вы наверняка видели таких вечных бродяг, но ближе к делу. Мы совершили противозаконную сделку, и пошли ко мне домой, где культурно обдолбались. Один парень, который был с нами, разоткровенничался и поделился со мной, что Денни бисексуален. Недолго думая, я задаю будущему психологу вопрос в лоб: так ли это? На что он с недоверием, но с достоинством, ответил:

– Да.

– А опыт был или нет?

– Нет, не был, – спокойно продолжал Денни.

– Значит, есть желание попробовать, да? – не унимался я.

– Да, есть такое.

– Ну, ведь тогда фактически ты не бисексуал, только в мыслях, – заключил я.

Не знаю, насколько все это было правдой, возможно, это был очередной вызов обществу, а возможно Денни действительно хотел оказаться с членом во рту. Уж простите меня за прямоту.

Продолжая долбить дурь дальше, мы смеялись, философствовали о жизни, и я предложил как-нибудь состыковаться в очередной раз, взять пакет шмали, зацепить пару моих знакомых и вместе развлечься. Именно в этот день, после моего предложения, «добрый и осторожный студент в очках» задал вопрос, постановка и смысл которого навсегда закрепились в моем сознании:

– А мы притремся друг к другу с твоими друзьями?

– В смысле? – не совсем понял я.

– Ну, ведь люди разные, – стал пояснять мне Денни, – разные взгляды. Не получится так, что возникнет какое-то недопонимание?

– Да нормальные они пацаны, – уверял я.

Рим был молод, но, видно, уже не раз сталкивался с ситуациями, когда возникали разногласия между людьми, которые имели не совсем схожие убеждения и взгляды и отличались друг от друга. Несмотря на мои интересы и стремления, от меня все же попахивало гопотой. В основном тогда я чаще общался с так называемыми «пацанами», которые были бичом для нефоров, особенно для таких, как Денни. У нас были свои понятия, правила, и часто «пацаны» прессовали всех, кто отличался или не входил в их коллектив. Я понял его слова позже, как и то, что различия в ментальности – действительно немаловажный факт. Поэтому, если куда-то идти и с кем-то встречаться, для начала всегда следует задаться вопросом: а кто эти люди и чем они занимаются? Короче, ботан понимал, что с моими знакомыми вряд ли получится найти общий язык, поэтому я общался с гущевцами отдельно.

Однажды мы встретились в центре города, чтобы прогуляться на территории заброшенного завода. Тогда я и увидел в Денни того самого Сталкера. Нас было человек пять. Я взял с собой карбамазепин6, который отжевал у своего знакомого, страдавшего эпилепсией, вкинул около четырех таблеток, и мы двинули в лабиринты умирающей постройки. Было интересно увидеть, как строение постепенно рушится и до чего завод довели перемены девяностых. К сожалению, подобную картину можно было наблюдать по всей стране. Не вспомню, что именно производил и выпускал этот завод, но знаю точно, что предприятие было сильным. Огромное здание в несколько этажей, с высокими потолками и массой разделенных корпусов и больших комнат. Чувствовалось, что здесь когда-то кипела жизнь и визжали станки. Теперь же, блуждая по этажам, среди всей этой разрухи, мы понимали: состояние фабрики походит на заброшенную Припять. Всюду осыпанная штукатурка, дырявые стены, валяющиеся металлические балки, раздробленные скелеты станков, строительный мусор, разбитый кафель. Перечислять можно долго. Короче, место явно подходило для съемок фильма из разряда постапокалиптического жанра. У меня даже фотки сохранились. В общем, здание не подлежало восстановлению, и через несколько лет его полностью снесут, а на его месте возведут новое строение, где свой офис откроет очередной банковский гигант.