Два веса, две мерки - [11]

— Не торопитесь, — отвечал женский голос, видимо Франкина. — Позвольте сперва узнать, кто вы.

— Я-то? Марлон Брандо.

— Ха-ха-ха, — снова дружно рассмеялись невидимые собеседники.

— Бог мой, до чего же вы остроумны!..

— Адвокат, адвокат Бартезаги! Алло, алло, это вы? — Голос принадлежал женщине, до сих пор не вступавшей в разговор.

— Да-да, я. Кто говорит?

— Это я, Норина, вы меня не узнаете? Я вам позвонила, потому что вчера вечером на работе забыла вас предупредить: из Турина…

Адвокат Бартезаги поспешно перебил ее:

— Послушайте, синьорина! Позвоните мне попозже. Незачем, да и неприлично, впутывать посторонних в дела, которые касаются только нас.

— Э-э, господин адвокат, — это говорил уже другой мужчина, — а морочить голову молоденьким девушкам прилично?

— Господин адвокат Марлон Брандо неравнодушен к эмильянкам, ха-ха!

— Да перестаньте, прошу вас. У меня нет времени слушать вашу трескотню, мне нужно срочно звонить по делу. — Это вмешалась женщина лет шестидесяти.

— Послушайте только эту мадам! — Я уже узнал по голосу Франкину. — Вы случайно не королева телефонов?

— Повесьте наконец трубку, неужели вам не надоело болтать? Я, к вашему сведению, жду звонка из другого города, а пока вы…

— Значит, вы все время подслушивали? Кто же из нас сплетница?

— Да уймись, наконец, дура!

На секунду наступила тишина. В первый момент Франкина не нашлась. Потом парировала торжествующе:

— Ха-ха-ха! От дуры слышу.

До меня донеслись раскаты смеха. Смеялись не меньше двенадцати человек. Затем снова короткая пауза. Может, все сразу повесили трубки? Или просто выжидают? Если хорошенько прислушаться, нетрудно в наступившей тишине уловить слабое дыхание, шорохи, легкое пощелкивание. Наконец снова раздался приятный беззаботный голосок Клары:

— Кажется, теперь мы одни?.. Так что же ты, Франкина, все-таки посоветуешь мне надеть завтра?

В этот момент в разговор вступил незнакомый мужской голос, удивительно красивый, по-юношески свежий, жизнерадостный.

— С вашего разрешения, Клара, я вам дам совет. Наденьте завтра голубую юбку, ту самую, что сшили себе в прошлом году, фиолетовую кофточку, которую вы недавно отдавали в чистку… и, конечно, черную шляпу с широкими полями.

— Кто вы такой? — В голосе Клары зазвучал легкий испуг. — С кем я все-таки разговариваю?

В ответ молчание.

— Клара, Клара, откуда он все это знает? — забеспокоилась Франкина.

Мужчина(без тени иронии). О, я многое знаю.

Клара. Ерунда! Просто вы случайно угадали.

Он. Угадал? Хотите новых доказательств?

Клара(в нерешительности). Ну что ж, послушаем ваши побасенки…

Он. Отлично. У вас, синьора… слушайте внимательно, есть родинка, малюсенькая родинка… гм… гм… а где — я не решаюсь сказать.

Клара(поспешно). Вы этого не можете знать.

Он. Прав я или нет?

— Вы не можете этого знать.

— Так это или не так?

— Честное слово, ее никто не видел, клянусь, никто, кроме мамы.

— Значит, я сказал правду.

В голосе Клары послышались слезы:

— Ее никто не видел, это гадко с вашей стороны так зло шутить!

Он(миролюбиво). Да я же не утверждаю, что видел ее, вашу родинку, я лишь говорил, что она у вас есть.

Вмешался чей-то грубый мужской голос:

— Хватит паясничать, шут гороховый!

Незнакомец мгновенно отрезал:

— Полегче на поворотах, Джорджо Маркоцци, сын Энрико, тридцати двух лет, проживающий по улице Кьябрера, семь, рост метр семьдесят, женат, два дня назад подхватил ангину и, несмотря на болезнь, курит в данный момент отечественную сигарету. Хватит с вас? Ошибок нет?

Маркоцци(сразу присмирев). Но кто вы такой? По… позвольте… я… я…

Незнакомец. Не обижайтесь. Давайте лучше развлекаться. Это и к вам относится, Клара. Нечасто ведь удается побыть в такой веселой компании.

Больше никто не осмелился его перебить или высмеять. Всеми овладела безотчетная тревога, словно в телефонную сеть внезапно проник таинственный дух. Кто он? Волшебник? Сверхъестественное существо, занявшее место бастующих телефонисток? Злой гений? Или сам дьявол? Но голос звучал совсем не демонически, а мягко, ласково:

— Что же вы приумолкли, друзья? Кого испугались? Хотите, я вам спою?

Голоса. Конечно, конечно!

Он. Что же вам спеть?

Голоса. «Скалинателлу»!

— Нет-нет, лучше «Самбу»!

— Нет, «Мулен-руж»!

— «Я потерял сон»!

— «Эль байон», «Эль байон»!

Незнакомец. Ну решайте скорее. А вам, Клара, какая песня больше всего по душе?

— О, мне страшно нравится «Уфемия»!

Он запел. Возможно, это был самообман, но я в жизни не слышал столь красивого голоса. Тембр был такой чистый, светлый, чарующий, что у меня сердце дрогнуло. Он пел, а мы все слушали затаив дыхание. Потом загремели аплодисменты, крики: «Великолепно! Браво! Это бесподобно! Да вы же настоящий артист! Вам надо петь на радио, вы заработаете миллионы, поверьте моему слову. Спойте же еще что-нибудь!»

— Только при одном условии — вы все будете мне подпевать.

Это был странный хор. В разных концах города, далеко друг от друга, совершенно незнакомые люди, связанные лишь телефонными проводами, кто лежа в кровати, кто стоя в прихожей, кто устроившись на стуле, с волнением сжимали телефонную трубку. Никто больше не пытался глупо острить, поддеть другого, отпустить вульгарный комплимент. Благодаря таинственному незнакомцу, не пожелавшему назвать ни свое имя, ни возраст, ни тем более адрес, пятнадцать человек, никогда в глаза не видевшие друг друга, почувствовали себя друзьями. Каждый воображал, что беседует с необыкновенно красивыми молодыми женщинами, а тем хотелось верить, что их собеседник — интересный, богатый мужчина с бурным, романтическим прошлым. И где-то в центре стоял удивительный дирижер невидимого хора, каким-то волшебством заставлявший их парить высоко-высоко над черными крышами города. Он-то в полночь и объявил: