Два тигра - [4]

Все это сильно беспокоило моего хозяина. Он боялся, что эти изуверы, которые некогда много лет держали в заключении Аду, почитая ее, как представительницу богини Кали на земле, могут похитить и ее дочь. Зная коварство и ловкость тугов, мы приняли самые серьезные меры предосторожности, поставили железные решетки на окна, сделали кованые двери во всем доме, тщательно осмотрели стены и подземелья: нет ли какого тайного хода, через который могут проникнуть к нам. Я все время спал в том коридоре, который ведет в комнату Дармы. И каждую ночь со мной были ручной тигр и Пунти, мой верный пес, которые некогда наводили страх на тугов.

Мы провели целых полгода в таком напряжении, однако туги не подавали никаких признаков жизни. Но как-то утром Тремаль-Найк получил телеграмму из Чангернагара, подписанную его другом Мусдаром, который, спасаясь от преследования после неудачи последнего восстания, укрылся в одной из местных французских колоний.

— Что было в телеграмме? — в один голос воскликнули Янес и Сандокан, не пропустившие ни одного слова.

— В ней было только пять слов: «Приезжай, нужно срочно поговорить. Мусдар».

Мой хозяин, бывший в большой дружбе с этим человеком, который немало помог нам, когда мы вернулись в Индию, полагая, что тот теперь сам нуждается в помощи и защите, собрался в дорогу без промедления, а мне поручил глаз не спускать с маленькой Дармы.

В течение дня не случилось ничего подозрительного. Уже наступил вечер, когда я тоже получил телеграмму из Чангернагара, которая была подписана моим хозяином. Я помню ее слово в слово: «Немедленно приезжай ко мне с Дармой. Ей грозит большая опасность от наших врагов».

Встревоженный, я быстро собрался и отправился на станцию вместе с маленькой Дармой и ее кормилицей.

Телеграмма пришла в 6.34, а поезд уходил в 7.28.

Мы заняли пустое купе, но за несколько минут до отхода туда же вошли два брамина и уселись напротив. Это были седовласые длиннобородые старцы, и вид у них был очень внушительный.

Поезд тронулся, и поначалу все было спокойно, но примерно через час в нашем купе случилось странное, хотя, на первый взгляд, и не очень значительное происшествие. Чемодан одного из браминов упал, раскрылся, и оттуда выпал шар из тончайшего хрусталя, внутри которого были цветы. От удара шар этот разбился, и цветы рассыпались по купе, но брамины даже не шевельнулись, чтобы собрать их. Я увидел, однако, что оба тут же вынули носовые платки и прижали их к носу и рту, как был для того, чтобы приглушить резкий запах этих цветов.

— Ах вот как! — с горящими глазами воскликнул Сандокан. — Ну-ну! И что же дальше? Говори, Каммамури!

— Что было потом, — продолжал Каммамури, голос которого задрожал и пресекся, — я не могу вам сказать. Я почувствовал только, что голова моя стала быстро наливаться какой-то болезненной тяжестью — а после этого не помню уже ничего. Когда я очнулся, вокруг было темно и тихо. Поезд стоял, издалека же донесся какой-то продолжительный свист.

Я вскочил на ноги и стал звать кормилицу и Дарму, но никто мне не ответил. На миг я подумал, что сошел с ума или вижу страшный сон. Я бросился к двери: она была заперта. Вне себя я разбил стекло кулаком, изрезав обе руки, открыл дверь и выскочил наружу. Поезд стоял на запасных путях, не было видно ни машинистов, ни кондукторов. Вдали чуть желтел свет фонарей, которые, казалось, освещали станцию. Я бросился туда с криком: «Дарма! Кетти!.. На помощь!.. Ее похитили!.. Туги! Туги!.. «

Меня остановили двое полицейских и служащих станции. Меня приняли за сумасшедшего, настолько я был возбужден. Понадобилось не меньше часа, чтобы убедить их, что я в своем уме, и рассказать, что случилось в вагоне.

Я оказался уже не в Чангернагаре, а в Хауфи, то есть в двадцати милях севернее. Никто из персонала не заметил моего присутствия, когда поезд переводили на запасной путь, так я и остался в купе до самого пробуждения.

Полицейские на станции тут же пустились в розыски, однако безрезультатно. Утром я отправился в Чангернагар, чтобы предупредить Тремаль-Найка об исчезновении Дармы и ее кормилицы. Его там уже не было. От его друга Мусдара я узнал, что тот не посылал ему никакой телеграммы. Телеграмму на мое имя тоже послал неизвестно кто.

— Дьявольски хитры эти туги! — воскликнул Янес. — Поистине адский план!

— Продолжай, Каммамури, — сделал нетерпеливый знак рукой Сандокан.

Индиец отвернулся, вытер слезы, выступившие на глазах, и продолжал с дрожью в голосе:

— Невозможно описать горе моего хозяина, когда он узнал об исчезновении маленькой Дармы и ее кормилицы. Он так рыдал и стенал, что не знаю, как он вообще не сошел с ума.

Тем временем тамошняя полиция вместе с французской жандармерией Чангернагара продолжала поиски похитителей. Было установлено, что обе телеграммы отправлены каким-то индийцем, которого служащие телеграфа никогда раньше не видели и который очень плохо говорил по-французски. А два брамина, ехавшие со мной, сошли на станции, поддерживая женщину, которая, казалось, была убита каким-то горем, и неся на руках белую девочку.

На следующий день кормилица была найдена в банановой роще задушенной. Ее убили, стянув ей горло черным шелковым шнурком.