Два шага до рассвета - [62]

— Боги! Они слышат нас! Я чувствую их появление! — вскрикнул вдруг высокий седовласый мужчина, и все упали ниц.

Там‑там‑там, там‑там‑там! — звала музыка. Мне стало страшно. «Надо бежать отсюда, пока меня не заметили», — подумала я.

Но тут на плечо опустилась чья‑то рука.

Едва сдержав крик ужаса, я оглянулась и была поймана в сети темных пронзительных глаз.

— Не бойся, — горбоносый, похожий на ворона незнакомец имел занятную привычку говорить со мной, не разжимая губ. — Они нас не видят.

— Кто? — я не могла отвести взгляд и как завороженная смотрела в его зрачки… они постоянно меняли форму, то сужаясь, словно кошачьи, то расширяясь так, что закрывали всю радужку.

— Те, кто собрались здесь. Тебе повезло увидеть древний‑древний обряд. Эти люди взывают к своему темному божеству, и божество отвечает им. Видишь, на алтаре — это жертвенная кровь. После ритуала они выпьют ее и… приобретут новые особенности. Силу, ловкость, возможность влиять на других людей и вместе с тем крохотный недостаток… Ты догадываешься, о чем идет речь?

Я смотрела только в его глаза, но догадалась, что он улыбается.

— Да, — прошептала я, как будто давно уже обо всем знала и сейчас только вспоминала забытое. — Это вампиры.

— Это те, от кого пойдут вампиры. Это мозг их костей, первооснова, сырая масса, из которой их божество сейчас лепит нечто по своему вкусу. Посмотри, я разрешаю.

Я оглянулась. Старое скрюченное дерево протягивало к людям свои белесые, словно обглоданные, ветви, и казалось, будто от него к каждому из танцующих протянулась тонкая нить.

— Вот ты и учишься видеть, — произнес незнакомец, — в тебе очень древняя кровь. Кровь — это не вода, в ней сохранено все, что твои предки знали и видели когда‑то.

Я вздрогнула. На мгновение передо мной мелькнуло видение — тонкая женская рука и по капле стекающая в чашу кровь…

— В твоей крови великая сила, — снова послышался внутри меня бархатный голос. — Только поэтому я избрал тебя.

— Кто ты?!

Я снова обернулась к нему и увидела, что стою одна посреди пустого поля с бледной пожухлой травой.

«Узнаешь, когда придет время», — донесся откуда‑то ответ.

И я открыла глаза.

За последний месяц мне столько пришлось переезжать с места на место, сколько не приходилось за всю свою жизнь. Поэтому в первую секунду я не могла понять, где именно нахожусь. В ушах еще назойливо звучала странная завораживающая мелодия, а перед глазами стояли изменчивые глубокие глаза. Постепенно зрение прояснилось, и я увидела решетчатое изножье кровати, выкрашенную светло‑бежевой краской стену, маленькую тумбу и занавешенное потертыми бархатными шторами окно.

Комнатка, куда поселила меня старуха, оказалась совсем маленькой и вместе с тем это, как я могла убедиться, была лучшая комната во всем доме.

Старуха жила очень скромно, даже аскетично — только самые необходимые вещи. Насколько я в этом понимала, главное ее богатство составляли всякие необходимые в ее ремесле приспособления: старинные чаши, по большей части сделанные так грубо, что я не сомневалась, какой интерес они бы представляли для историков; ножи — не менее грубые и, следовательно, не менее древние, крючки, молоточки и другие инструменты, о предназначении которых я старалась даже не думать — ритуальные пытки и извлечение внутренностей через нос, как у древних египтян, представлялись мне самым мягким вариантом. Кроме того, у старухи имелись и более понятные для меня вещи: карты, гадательные руны, набор чугунных котелков для приготовления отваров и целая кладовка, забитая сухими травами и ароматными эссенциями. В этом она полностью отвечала моим представлениям о ведьмах.

За прошедшие три дня моего пребывания в доме старухи меня так ничему и не начали обучать. Я ела, спала, мыла полы и посуду, уже начиная подозревать, что взяли меня сюда в качестве бесплатной прислуги. Наблюдения за старухой пока не принесли ошеломляющих результатов.

Вставала она рано и большую часть дня проводила за чтением старых книг со «слепыми» потрескавшимися переплетами либо делала трясущейся рукой записи в большую черную тетрадь.

Иногда она отлучалась куда‑то, неизменно дав мне перед выходом наставление: из дома не выходить и никуда не соваться. Я и не совалась. Слава богу, сказки читала. Вот полезешь куда не надо, вызовешь случайно демона, а потом думай, что с ним делать. Не знаю, вызывала ли старуха демонов — сама я этого не видела. Хотя порой и подозревала, что один из них верно служит ей под личиной лохматой собаки.

Хугина почти целыми днями, а иногда и ночами, не было дома. Как понимаю, он носился по всяким старухиным делам. Они понимали друг друга без слов и даже без единого взгляда, и мне казалось, будто головы у них похожи на сообщающиеся сосуды. Мы видели такие на уроках в школе. Если в сообщающихся сосудах всегда равное количество жидкости, то у старухи и собаки было то же самое по части информации. Я никогда не замечала, чтобы они тем или иным способом переговаривались, но все, что становилось известно одному из них, тут же узнавал и другой. Так старуха, не выходя из дома, получала сведения обо всем, что творится снаружи. Видимо, Хугин был ее верным посланцем, ее глазами и ушами в окружающем мире.