Два шага до рассвета - [23]

— Но Ловчий не доберется до меня, пока я здесь? — осторожно поинтересовалась я.

— Здесь, во владениях Отца, ты в безопасности. Этот дом — крепость, способная выдержать даже военную осаду, хотя, надеюсь, до этого не дойдет. Дикие еще не решаются развязать войну, да и в Москве их не так много. За все шестнадцать лет, которые я живу в Доме, между нами не случилось ни одного по‑настоящему серьезного столкновения, но будь осторожна — в последнее время в город стали стекаться их силы.

— Неужели война все‑таки будет? А как же люди?

— Мы не хотим вмешивать в это людей, — нехотя ответил Артур, — но если дело примет серьезный оборот, будет придумана какая‑нибудь официальная легенда, например о чеченских террористах. Нельзя, чтобы люди узнали о нашем существовании. Может быть, когда‑нибудь потом, пока они просто к этому не готовы.

Я кивнула. Что ни говори, чувствовать свою избранность приятно. Я знала то, чего не знали другие, в моих венах текла древняя кровь — не повод ли для гордости, тем более, если тебе всего шестнадцать и еще вчера ты была обычной девчонкой, аутсайдером в своем классе?

— Пойдем, я поучу тебя обороняться, — Артур встал и вопросительно посмотрел на меня.

Я чувствовала, что разговор отчего‑то ему неприятен, и с готовностью согласилась. Мне не хотелось быть обузой для Дома. Напротив, я желала приносить ему пользу.

Прошло еще два дня. Ничто не тревожило мой покой. Даже отпечаток на плече побледнел и пропал, это позволило мне снова поверить в то, что сны и действительность — параллельные, никогда не пересекающиеся прямые. Жизнь текла неторопливо, по проложенному в последнее время руслу. Я тренировалась, общалась с Артуром или болтала с Жюли, ежедневно созванивалась с родителями.

Я уже почти освоилась в новом доме. Большинство братьев Артура (а в их Доме было принято называть друг друга братьями) отнеслись ко мне вполне доброжелательно. Побывав в нескольких покоях, я нашла подтверждение своей догадке о связи вампира с временем, в котором он когда‑то жил. Больше всего мне, конечно же, нравились комнаты, принадлежащие самым старым вампирам. Заходя в них, утрачиваешь представление о времени, будто очутившись в далеком прошлом. Ходишь по залам — и словно путешествуешь на машине времени, попадая из тяжеловесной бархатно‑золотой роскоши, царящей в покоях главы Дома, в игривость ампира девятнадцатого века, строгость и выдержанность двадцатых годов двадцатого века. Чаще всего я бывала, конечно, у Артура и Жюли. У Артура была всего одна комната, обставленная предельно просто. Небольшой диван, стол с компьютером, одежный и книжный шкаф — и все. Глядя на эту комнату, подчеркнуто, почти до безличия нейтральную, трудно понять личность ее владельца: никаких «милых вещиц» и безделушек — только то, что нужно для дела. Я не спрашивала Артура об этом, но уверена: он нарочно не допускал всякого напоминания о прежнем доме и бежал от него так же рьяно, как его братья пытались воссоздать его иллюзию. Видимо, воспоминания до сих пор были слишком болезненными. Как‑то, набравшись храбрости, я спросила Артура, что случилось с его матерью.

— Я опоздал, — коротко ответил он и тут же перевел разговор на другое.

Больше я к этой теме не возвращалась.

Комнаты Жюли, напротив, оказались полны милыми безделушками. Здесь можно было найти и старый веер, край которого весь обтрепался от времени, и истертую афишу «Мулен Ружа», и уже приобретший реальную историческую ценность вышитый золотошвейкой ридикюль. Но самую главную ценность Жюли всегда носила с собой: небольшой золотой, покрытый небесно‑голубой эмалью, медальон. Внутри находилась миниатюра, изображающая молодого человека с решительным, каким‑то отчаявшимся лицом, русыми кудрями и огромными, пронзительными глазами.

— Красавец, — сказала я, когда Жюли впервые показала мне портрет.

Было в этом юноше что‑то от молодого Есенина, не удивляюсь, что Жюли до сих пор не может его забыть.

— Настоящий офицер. Сейчас таких не бывает, — сказала она так тихо, что я едва расслышала ее слова, — я часто думаю, что, если бы он был совсем немножко менее храбр и благороден, моя судьба сложилась бы по‑другому, и я, пожалуй, могла бы быть счастлива.

Я смотрела на ее изящные руки, склоненную голову, на выбившиеся из прически медово‑золотистые завитки и думала, как бы я поступила на ее месте. Я твердо знала, что лучше умереть, чем скорбеть об утраченном счастье целую вечность. Вечность без любимого — это ад.

Я уже давно упрашивала Артура сводить меня в «Элис», и однажды он наконец согласился. Правда, радость прогулки с Артуром всегда немного портила кислинка от того, что во время таких выходов за пределы Дома за нами неотлучно следовала Лиз. Но я уже почти смирилась с этим. А еще меня немного смущал скользкий момент, связанный с моим прошлым посещением знаменитого вампирского бара, когда я пыталась разыскать там Артура, а импозантный бармен с позором выставил меня за дверь.

— А меня оттуда не прогонят, как в прошлый раз? — на всякий случай поинтересовалась я.

— Не прогонят, — ответил Артур и, усмехнувшись, добавил: — Разве что, если ты опять начнешь требовать фирменный напиток…