Два Сэма. Истории о призраках - [18]

— Нам здесь не вылезти, — сказала я, и Гарри кивнул.

— Мы просто взглянем. Я тебе историю расскажу. Хочешь?

Я неуверенно подплыла ближе к нему. Ладно, была одна история, которую я хотела послушать — и которую мне было нужно услышать, — но не ту, что он собирался рассказывать. И я просто подплыла к нему и спросила:

— Как это случилось, Гарри? Объясни мне, ожалуйста.

— Скала?

— Рэнди Линн, Гарри. Тюрьма, Гарри. Как ты туда вляпался? Что на тебя нашло, черт подери?

Он погрузился с головой под воду, и на миг мне почудилось, будто он бросил меня тут, нырнул, спасая свою ложь или что-то, что он, вполне очевидно, успел придумать в свое оправдание. Но он снова показался на поверхности. Легко, как пробка. Без усилий.

— Ты уж прости, — сказала я, — но сколько я ни думала, ничего в твоей истории не поняла.

— Я тоже, — мягко отозвался Гарри, внимательно разглядывая скалу и пустынную водную гладь рядом с ней.

— Плохо было в тюрьме?

Как только я спросила об этом, почувствовала себя дурой. Я знала, что он мне сейчас скажет.

— Это было мое место, — пробормотал он куда-то в сторону. И затих, совершенно замер, словно собирался пойти ко дну.

— Гарри, слушай, ты идиот хренов, но я с тобой согласна. Но попробуй взглянуть правде в лицо. Ты делал то же, что и все. По крайней мере, многие. Просто тебя поймали.

Голова Гарри возникла из воды так молниеносно, что я подумала — кто-то ужалил его, и рванулась было к нему, но потом решительно себя остановила. В его взгляде и закушенной губе было что-то совершенно новое. Это, подумалось мне, похоже на ненависть.

— Тот парень умер, — сказал он.

Я почувствовала, что не могу смотреть на него, и отвернулась к скале.

— Ты даже не был в этот момент за рулем. Ты…

— Замолчи, Мими.

Мне хотелось, чтобы он отвел от меня свой ненавидящий взгляд. Я ощущала его на затылке, будто какое-то излучение.

— Расскажи мне про эту скалу, — предложила я, вспоминая, как Гарри, лет в пятнадцать, выплывал из лагуны Нигэль, легко скользя и мелькая над волнами, точно чайка.

— Пуупэхе, — произнес Гарри.

Я понятия не имела, правильно ли он произнес это слово, но прозвучало оно, на мой слух, более по-гавайски, чем услышанное мной из уст стюарда в самолете.

— Вот эта история. Жила девушка, такая красивая, что муж заточил ее в пещере.

Он указал назад, за наши спины, в сторону береговых утесов, но не взглянул туда. Его голос стал хриплым, словно я ударила его в горло.

— Прости, Гарри, — попросила я, — я скучала по тебе, а не…

— Однажды, когда ее муж был на охоте или где-то еще, начался шторм, в пещеру проникла вода, и женщина утонула. Когда муж вернулся и нашел ее там, он был так потрясен, что вывез на лодке тело своей жены в море, доплыл с ним к этой скале и похоронил жену на вершине. Потом он бросился в воду и утонул.

Гарри взглянул на меня: слишком уж тяжелым был его взгляд, и его светлые волосы, невесомые, точно пар, вились вокруг головы. Волна нервного напряжения заставила меня содрогнуться. Мама всегда подозревала, что в том, как Гарри любит меня, есть что-то ненормальное.

— Мими, посмотри вниз, — внезапно сказал он и нырнул под воду.

Сначала, когда я погрузила в воду лицо, я не могла понять, к чему это все. Их было так много, выплывавших ровными рядами, что они больше напоминали длинные листья какого-то подводного леса водорослей, чем дельфинов. Потом четверо из них отплыли от своего ряда, устремились к нам и начали кружить вокруг, их тела были зеленовато-стальные и такие гладкие, что я, клянусь, могла разглядеть в них свое дробящееся отражение, их щелчки и писк наполняли воду, точно сонар летучей мыши. Один из них вырвался почти к самой поверхности. Я вынырнула из воды как раз вовремя, чтобы увидеть, как он завершит свой прыжок и взрежет воду меньше чем в пяти футах от меня, и просто расхохоталась, потому что фонтанчиком брызнувшая вода попала мне прямо в рот. Закашлявшись и все еще смеясь, я снова нырнула под воду, обнаружив еще одного, быстро мелькнувшего прямо передо мной — он едва не коснулся моей груди головой с открытым ртом, так что я смогла разглядеть выдающиеся вперед зубы, маленькие черные глаза, поглощающие свет солнца и излучающие серебристо-угольный блеск. Он выглядел совершенно иным, приблизившись ко мне на границе своего мира, совершенно не похожий на меня, и все же никогда еще, никогда, никогда я так не ощущала этого покалывания на коже, этого жгучего волнения в крови, говорящего о близком присутствии другого живого существа.

Пятнадцать секунд, может быть, двадцать — и все было уже позади. Целая стая промелькнула — точно ворота, разлетевшись на своих петлях, распахнулись в океан. Через миг они уже были от нас в сотне ярдов, всем телом вырываясь из воды и вновь ныряя в тучах брызг, и наконец исчезли, оставив лишь белый след на вспененных волнах.

— О господи, Гарри! — в восторге едва проговорила я.

— Ну, все, — сейчас он смотрел куда-то мимо меня, — ты устанешь.

Он поплыл к берегу, но я успела заметить выражение его лица, когда он нырял в воду. Его улыбка могла осветить эти скалы.

Снова оказавшись в пикапе и потом, в ресторане отеля «Манеле-Бей», Гарри едва слово проронил, старался даже не давать мне встретиться с ним взглядом, и я просто сидела и вспоминала дельфинов Пуупэхе. Сияние их серебристых тел и беспокойный писк голосов. Но в конце концов среди них неизбежно возникал другой голос. Разумеется, это был голос моей матери, перечисляющей снова и снова все, что натворил Гарри.