Два романа об отравителях - [110]

— Вот я вас об этом и спрашиваю. Когда это было?

— Неважно когда, — ответила Лена, совсем осмелевшая и дрожащая от возмущения. — К мужчине она ездила, вот и все — и конец.

— Слушайте, девушка, — сказал Боствик, начиная выходить из себя. — Если вы что — то знаете, выражайтесь яснее. Почему вы об этом не говорили мне раньше?

— А потому что отец сказал, что хорошенько выдерет меня, если я буду слишком распускать язык — вот почему. И, вообще, это было месяцев пять или шесть назад, так что оно не может иметь отношения к тому, что могло бы заинтересовать вас, мистер Боствик. Но все равно я скажу: если бы все мы начали вести себя так, как она…

— К какому мужчине она ездила в Лондон?

— Прошу прощения, сэр, можно нам уже уйти? — вмешалась Памела, с силой толкнув локтем в спину подругу.

— Нет, нельзя! К какому мужчине она ездила в Лондон?

— Откуда же мне знать? Я за нею не следила.

— К какому мужчине она ездила в Лондон?

— О, что у вас за манеры! — широко раскрыв глаза, воскликнула рыженькая служанка. — Не знаю я, и буду это повторять, даже если вы обещаете мне все золото из Английского банка. Знаю только, что этот мужчина работал в какой — то лаборатории или что — то в этом роде, потому что она писала туда. Только не воображайте, что я читаю чужие письма! Просто я видела адрес на конверте!

— В лаборатории, вот как? — медленно протянул Боствик. Тон его изменился. — Теперь можете идти и подождите снаружи, пока вас позовут.

Выполнить этот приказ оказалось тем проще, что в этот самый момент Лена расплакалась навзрыд. События предыдущей ночи проявляли свое действие. Памела, намного более спокойная, помогла Лене выйти, и Боствик облегченно вытер рукою лоб.

— В лаборатории… — задумчиво повторил он.

— Вам кажется, что это представляет для нас интерес? — спросил Эллиот.

— Не исключено. Думаю, что нам наконец немного повезло и мы наткнулись на решение заботившего нас вопроса: откуда был взят яд. Я уже давно заметил, что после полосы невезения всегда приходит удача. Так уж оно бывает в жизни. Лаборатория! Не больше и не меньше! Похоже, что у этой особы просто страсть к химикам, а? Сначала этот тип, а потом мистер Хардинг…

Эллиот решился.

— Хардинг и есть тот тип, — сказал он и вкратце объяснил, в чем дело.

Во время этого рассказа, пока глаза Боствика становились все шире и шире, а доктор Фелл продолжал молча смотреть в окно, у Эллиота сложилось впечатление, что все сказанное им для доктора не новость. У него в голове мелькнула мысль, что в то утро Фелл прохаживался, пожалуй, достаточно близко, чтобы кое — что услышать. Тем временем Боствик, слушая, присвистывал с таким разнообразием интонаций, что это было похожим на концерт.

— Как вы… Когда вы все это узнали? — спросил Боствик.

— Когда она, как вы выразились, пыталась вскружить голову следователю.

Эллиот почти физически почувствовал на себе взгляд Фелла.

— О… о! — протянул Боствик. — Стало быть, это не было… впрочем, неважно… — Боствик вздохнул облегченно, однако с легким раздражением. — Главное в том, что дело можно считать завершенным. Все ясно. Теперь мы знаем, где она раздобыла яд — у мистера Хардинга. Надо полагать, она бывала у него в лаборатории, имела ко всему свободный доступ и могла незаметно стащить все, что угодно. А? Или же… — он сделал паузу и его лицо вновь помрачнело. — Кто знает? Кто знает? Мистер Хардинг — очень приятный и разговорчивый молодой человек, но только и с ним далеко не все ясно. Что, если мы с самого начала ошибались? Если она все это задумала вместе с Хардингом? Что вы на это скажете?

— Скажу, что вам надо выбрать что — нибудь одно.

— В каком смысле?

— Ладно, вы сказали, что дело можно считать завершенным. — Эллиот чуть ли не кричал. — Мне хотелось бы знать — какое именно дело? Сначала она, по — вашему, совершила убийство сама. Потом она совершила его с соучастием Эммета. Теперь оказывается, что она убила Эммета, а соучастником был Хардинг. Ради бога, будем же разумными людьми! Ведь не танцует же она какой — то танец смерти, хватая под руку каждого, кто ей встретится.

Боствик не спеша засунул руки в карманы.

— Вот как? И что же вы хотите этим сказать, друг мой?

— Разве я высказался недостаточно ясно?

— Нет, боюсь, что нет. Вернее, кое — что было сказано ясно, а кое — что нет. Я бы сказал, что вы, кажется, вообще не верите в вину этой девушки.

— Если говорить правду, — ответил Эллиот, — то так оно и есть. Я вообще не верю в ее вину.

Что — то с легким звоном упало за их спиной. Это Доктор Фелл, не отличавшийся особой грацией движений, сбросил с туалетного столика Марджори флакон духов. Несколько мгновений Фелл, моргая, глядел на него, а затем, убедившись, что флакон цел, поставил его на место, а сам, с выражением огромного облегчения откинулся на спинку стула. Сейчас он излучал удовлетворение так же, как печь излучает жар. Внезапно Фелл нараспев заговорил:

— Только я, Бертольд Руанский, рассказать могу по правде, как мы шли войной на мавров по приказу короля…

— Что это еще?

— О! — воскликнул Фелл, стуча кулаком в грудь, словно Тарзан. Затем, оставив проснувшиеся в нем вдруг трубадурские наклонности и с трудом переводя дыхание, он показал рукой в сторону окна. — Сейчас нам надо составить план кампании. Решить, кого мы будем атаковать, где и почему. Мисс Вилс, мистер Хардинг и доктор Чесни подъезжают к дому. Нам надо кое — что обсудить, но прежде всего я хотел бы сказать вот что. Эллиот, друг мой, я очень рад тому, что от вас услышал.