Два рейда - [6]

— Первые скрытые переходы вызвали недоумение Вершигоры и десантников.

— Ничего не понимаю, — разводил руками Петр Петрович. — Если все время будем избегать противника, то какой смысл рейда…

Скоро мы убедились в ошибочности первоначального представления. После нескольких мелких стычек с гитлеровцами, когда Брянский лес остался далеко позади, действия партизан резко изменились. Броски стали более стремительными и продолжительными. Соединение не узнать. Оно словно расправило могучие плечи. Властная, умелая рука Ковпака нацеливала удары отрядов по вражеским гарнизонам и колоннам. При этом удары были неожиданными и стремительными. Действия партизан нагоняли страх на врага, вносили в его ряды панику и растерянность.

— Вот мы и вышли на оперативный простор, — сказал однажды комиссар Руднев.

Эти слова комиссара проливали свет на тактику ковпаковцев. Теперь не проходило дня без боя. Вершигора, постигая азбуку партизанской тактики, старался поспеть везде. Ходил вместе с ротой в разведку, терпеливо высиживал в засадах, участвовал в боях по разгрому вражеских гарнизонов, с минерами подкрадывался к железной дороге.

Из каждого боя он извлекал пользу, находил то, что помогало ему стать настоящим командиром. Если первое время он лез в самую гущу боя, щеголял храбростью, то со временем стал вести себя более осмотрительно, глубже вникать в суть боя. В нем постепенно вырабатывались качества, присущие командиру — руководителю боем.

Много позже, вспоминая об одном бое, где он шел в цепи атакующих, Вершигора признался:

— Вел я себя тогда по-мальчишески. Плохой тот командир, который лезет вперед, бравирует своей отвагой и не видит, что делают подчиненные. Видимо, у меня тогда еще не было чувства ответственности, которое всегда присуще командирам, понимающим свое дело… Правильно выбрать место для управления боем — вот одна из задач командира. Видеть поле боя, влиять на ход и исход сражения… Одним словом, надо еще учиться и учиться.

И он учился. Учился у Ковпака и Руднева, а чаще практически, в бою. Умный, пытливый и настойчивый, он сравнительно быстро овладел тайнами партизанской тактики. Это видели командир и комиссар. Стали доверять ему управление боем отрядов.

Вершигора взял за правило записывать впечатления о проведенных боях, о встречах о людьми, свои размышления. Однажды в Глушкевичах в декабре сорок второго года он записывал впечатления о недавно проведенном лельчицком бое. Подолгу думал, затем не спеша исписывал целые страницы ученической тетради, перечитывал, исправлял… Вдруг оторвался от тетради, с хитрецой посмотрел на меня и спросил:

— Иван — сын собственных родителей, скажи, ты читал Достоевского?

Я удивился такому вопросу и откровенно признался, что не читал.

— Мало вероятно, чтобы и дед Ковпак его читал.

— Какое отношение Достоевский имеет к Сидору Артемовичу? — спросил я.

— Прямое, — ответил Петр Петрович. — У Достоевского есть одно изречение. Послушай: «Если ты направился к цели и станешь дорогою останавливаться, чтобы швырять камнями во всякую лающую на тебя собаку, то никогда не дойдешь до цели». Не находишь ли ты общего в сказанном и действиях Ковпака?

Не дождавшись моего ответа, Вершигора продолжал:

— Помнишь, в какое недоумение повергли нас первые переходы ковпаковцев после выхода из Брянского леса? Я все время стараюсь докопаться до сути… и, кажется, нашел разгадку. И помог мне в этом Достоевский.

— Не понимаю, чем он вам помог?

— А вот этими собаками и камнями. Неужели не понятно? То, что сказал Достоевский, применительно к нам звучало бы, примерно, так, — он раскрыл тетрадь и начал читать — Настоящий партизанский командир не тот, кто всюду и бестолку лезет в бой, теряет силы, обрастает ранеными в самом начале рейда, по мелочам расстреливает боеприпасы и по существу никогда не доходит до поставленной перед ним цели, а тот, кто умеет ужом выползти из партизанского края, всегда и обязательно блокированного противником. — Вершигора оторвался от тетради и спросил — Разве не так было при выходе из Брянского леса? Но этого мало. Надо еще с наименьшими потерями подойти к главной цели, подойти к ней внезапно и не с той стороны, с которой может ждать противник. А когда подойдешь— бей решительно, смело… В этом, на мой взгляд, секрет успехов Ковпака.

Что можно против этого возразить? Слушая Вершигору и припоминая подробности первых переходов, начинаешь догадываться — то, что вызывало у нас недоумение, даже разочарование, не было ошибкой или слабостью партизанских командиров. Наоборот, это был заранее спланированный, тщательно продуманный ход Ковпака и Руднева. Это их тактика. Петр Петрович первым сумел разгадать замысел командира и комиссара.

Разговор этот заставил меня по-иному взглянуть на своего начальника. Вот тебе и кинорежиссер, сугубо штатский человек, слабо разбирающийся в военном деле!.. Затем последовали открытия новых талантов, которые со временем проявились у Вершигоры в полную силу и выдвинули его в ряды видных партизанских вожаков.

Первым серьезным экзаменом на командирскую зрелость для Вершигоры, по его признанию, явился Карпатский рейд. Этот экзамен он выдержал с честью. Почти без потерь вывел из Карпат самую крупную группу в шестьсот человек.