Два мира - [27]

— Зигварт — сын вашего бывшего лесничего?

— Да, но он рано потерял отца. Ему было всего четырнадцать лет, когда я стал его опекуном и покровителем.

— Так! — Морленд все еще не отрывал взгляда от лица графа. — Ну, а вы довольны нынешним старшим лесничим?

— Разумеется! Он уже несколько лет служит у меня. Дельный человек!

— И брат вашего управляющего, которого он же назначил. Нехорошо, что оба занимают солидные посты в одном предприятии и находятся в близком родстве.

— Мое поместье — не предприятие, — сказал раздосадованный Равенсберг. — Это совсем не то, что у вас, и в управлении большими немецкими поместьями вы вряд ли можете быть особенно опытны.

— А вы в этом отношении опытны? Вы ведь приезжаете в свои поместья лишь летом и на короткое время, поэтому у ваших служащих развязаны руки, и они этим пользуются.

— В нашем сословии это неизбежно, — надменно возразил граф. — Кто не ведет лично своего хозяйства и не сидит безвыездно в своем гнезде, тот неизбежно должен полагаться на своих служащих. Такое владение, как мое, исключает возможность мелочных расчетов.

— Мелочные расчеты? Я имею дело с суммами, в сравнении с которыми стоимость Равенсберга ничтожна, и у меня, может быть, в двадцать раз больше служащих, чем у вас, причем каждый из них ищет свою выгоду и находит ее. Это, конечно, неизбежно и даже извинительно, но контроль в моих руках, и где моим интересам может быть нанесен ущерб, там я сам вмешиваюсь в дело. У вас этого контроля не существует, а между тем именно у вас-то он и необходим.

— Откуда вы это знаете?

— У меня есть свои источники. Нет необходимости называть их, достаточно того, что они достоверны. Вас обманывают и обкрадывают. Старший лесничий и управляющий играют друг другу на руку. Они вырубили у вас целые лесные участки и разделили барыш пополам. В отчетных книгах показано то, чего никогда не было. Необходимо немедленно положить этому конец, а вы даже ни о чем не знаете.

В груди графа бушевала буря. Он не допускал, чтобы его могли таким образом допрашивать. Ему было известно, что слуги обкрадывают его, он знал, что и при его отце и деде было то же самое. Нельзя же было следить за каждым их шагом — это было унизительно. Девизом Равенсбергов было: живи и давай жить другим, как это подобает знатным господам.

— Очень возможно, что и есть кое-какие недочеты, — сказал граф, с трудом овладев собой, — это везде может случиться, я расследую это дело.

— Конечно, но это необходимо сделать немедленно и энергично. Теперь, когда я открыл вам глаза, нетрудно добыть доказательства и немедленно прогнать обоих братцев, так бессовестно хозяйничающих у вас. Без малейшего промедления следует пригласить надежных людей…

— Это уж мое дело, — резко перебил граф. — Я сам приму надлежащие меры и попросил бы предоставить мне самому управление моим имением. В чужих советах я не нуждаюсь.

— В чужих? Но я говорю от имени моей дочери!

— Алиса — жена моего сына, — воскликнул граф, — она носит наше имя и принадлежит к нашей семье. Единственным представителем ее интересов является ее муж, и ее отцу приходится уступить ему свое место, не заявляя личных претензий.

— Я и не заявляю никаких претензий, — ответил американец, — но всегда буду отстаивать интересы моей дочери и охранять их! Вы, по-видимому, не желаете вмешиваться в дела, но если все пойдет по-прежнему, то в самом скором времени Равенсберг окажется точно в таком же положении, в каком был два года назад, а этого я не могу и не хочу допустить. Я попрошу вас принять это во внимание.

Морленд встал и вышел. Равенсберг, стиснув зубы, молча смотрел ему вслед. Снова зазвенели кандалы, в которые его заковали. В последних словах Морленда звучала весьма недвусмысленная угроза. Впрочем, ведь теперь можно было грозить и принудить и его самого, и его сына ко всему при помощи этого брачного контракта, связывавшего их по рукам и ногам. Но тут же у графа возникла мысль, что если дело дойдет до крайности, то Алиса должна будет стать на сторону мужа. Положение графини Равенсберг было слишком блестящим, чтобы она решилась довести дело до разрыва, ведь, несомненно, она во что бы то ни стало захочет сохранить за собой роль, которую играла в Берлине этой зимой.

Глава 9

Среди леса, на краю большой поляны, приютился охотничий дом с фронтоном и оленьими рогами над входом. Он служил сборным пунктом во время графской охоты и был достаточно просторным, чтобы многочисленное общество могло там пообедать в ненастную погоду. Недалеко от этого дома поднималась возвышенность с видом на леса и все равенсбергские владения. Стоял жаркий день, и солнце уже склонилось к горизонту, когда графиня Алиса поднялась на холм. Она была в черной амазонке сои темной шляпе на белокурых волосах. Сопровождавший ее берейтор остался с лошадьми у охотничьего домика. Во время одной из своих ежедневных прогулок молодая женщина нашла это красивое место и с тех пор часто приезжала сюда. Подобрав длинную амазонку, она медленно дошла до вершины, где под большой липой стояла полуразрушенная каменная скамья. Это место славилось своим красивым видом.

При появлении графини сидевший на скамье человек быстро поднялся, и Алиса узнала Зигварта. Он с минуту постоял неподвижно, потом холодно и сдержанно поклонился и уже собирался пройти мимо нее, однако она окликнула его: