Два миллиона - [8]

Сменив джинсы и куртку из «варенки» на костюм делового человека, он снял офис в центре Москвы и поместил рекламу. Фирма «Восход», руководителем которой он был, занималась коммерческим посредничеством. Прошло целых три месяца, пока клиенты не поняли, что их просто надувают. Скандал был грандиозный, но Иван успел ускользнуть.

Отсидевшись полгода в «подполье» и обдумав свои дальнейшие действия, он решил, что более безопасно «кидать» зарубежные фирмы. Начав с неокрепших государств СНГ, он через пару лет перешел на Европу, а потом и на Америку.

Последняя его махинация с «Трастом», по его плану, была заключительным аккордом в его напряженной мошеннической деятельности. Все удалось как нельзя лучше. И вот теперь, бросив жену, московскую квартиру и машину, знакомых и друзей, он сидел в кафе на набережной Сочи.

Впереди его ожидала легкая и обеспеченная жизнь. Но до нее еще надо было добраться.

Глава 7

Массивная дверь, обитая со стороны подъезда листовым железом, а с обратной – дерматином на ватине, тяжело открылась. Американцы увидели дряхлого старика в тужурке и валенках. На его шее и груди красовался серый пуховой платок, от которого исходил неприятный запах, свойственный лесозаготовительным складам с протекающей крышей. Помутневшие глаза, следящие за миром еще со времен коллективизации, ничего доброго не предвещали. Дед злобно оглядел пришедших и тем же хриплым голосом выпалил автоматной очередью массу вопросов:

– Чем обязан? Вы – из ЖЭКа? Почему топить перестали? Лампочки в подъезде кто-нибудь поменяет? Убирать у нас во дворе будут?

Дед подкреплял свои выкрики довольно живой мимикой и резкими телодвижениями, совсем не вязавшимися с его рутинным видом.

Джон вопросительно посмотрел на Тони. Тот слегка растерялся, поскольку беглую русскую речь он пока еще воспринимал с трудом. Чтобы как-то остановить словесный поток, лившийся из уст старика, Энтони громко хлопнул в ладоши. Когда удивленный дед замолк, Тони спросил:

– Здесь живет Иван Соскачев?

Дед, видимо, только и ждал этого вопроса.

– Ах, вот вы зачем пришли! Я бы тоже хотел знать, где этот гад обитает. Попался бы он мне в 43 – м под Курском!..

Тони повторно хлопнул в ладони.

– Где он сейчас, насколько я понял, вы не знаете. Может быть, вам известно, где сейчас его жена?

– Доченька моя родная, – запричитал старик, – Надо ж ей было выйти за этого капиталиста! Говорил я ей, не связывайся ты с этим буржуем недобитым. Так нет же! Люблю его, говорит, жить без него не могу!

– Стоп, стоп, стоп! Дедушка давайте так: мы зайдем, вы нам расскажете все подробности, а мы вам дадим денег на лекарства, – сказал Тони. Но еще раз осмотрев подвижного старика, добавил: – Или на развлечения, как вы сами захотите.

Дед про деньги понял и пригласил американцев в дом.

– Наливочки домашней не желаете? Чистый нектар!

– Как вас зовут, уважаемый?

– Петр Никонович Попугайкин.

– Петр Никонович, времени у нас мало и поэтому просим вас перейти к сути вопроса.

– А вы не шпионы? По-русски что-то не чисто говорите, – подозрительно прищурился дед.

– Нет. Мы обыкновенные американцы. Ваш зять – наш партнер по бизнесу. Нам необходимо обсудить с ним некоторые вопросы.

Джон, не принимавший участия в разговоре, взял со стола, рядом с которым он сидел в кресле, альбом. Развернув его, он обнаружил там почтовые марки.

Старик, увидев это, тут же забыл про Тони и сказал, обращаясь к Джону:

– Моя гордость – Ленинская серия!

Подойдя, он стал тыкать морщинистыми пальцами в марки, подробно рассказывая о каждой. Отвлечь его от этого занятия, не представлялось никакой возможности, и трастовцы решили, что пусть дед выговорится.

– Вот эта марка с изображением юного Володи Ульянова была выпущена к юбилею пионерской организации. А тут изображен Ленин на броневике, номинал марки пять копеек, но ее нынешняя стоимость равняется сорока тысячам рублей.

– Пяти долларам, – пояснил Тони Джону.

Войдя в раж, Петр Никанорович стал вполне походить на работника провинциального музея, находящегося на низкооплачиваемой должности экскурсовода. Стоит заметить, что обстановка квартиры существенно отличалась от внутреннего убранства нищих музеев. Здесь были и великолепные хрустальные люстры и итальянская мебель, персидские ковры и многое другое, что выгодно отличало жилище Соскачева от запущенных хранилищ древности.

– Здесь Ленин и Надежда Константиновна, марка выпущена к Международному женскому дню. А, вообще, друзья, у меня есть места, – Петр Никанорович засиял и, перейдя на доверительный шепот, поведал: – Хочу создать универсальную марку, чтобы имела она хождение во все мире.

– Она уже есть. Это – долларовая банкнота, – сухо сказал Тони, взял у Джона двадцатку и протянул деду, – Давайте все-таки вернемся к цели нашего визита.

Старик осторожно взял деньги, нашел кляссер с марочными блоками и в одну из ячеек вставил банкноту.

– Петр Никонович, это – деньги. Их не хранить, их тратить надо. Хотя… Как вам угодно. Итак?

– А что тут рассказывать? Неделю назад пришел Ваня домой. Задумчивый какой-то пришел. Я ему: «Давай. В шахматы сыграем». Он: «Некогда сейчас, дел много». А сам вещи в чемодан складывает. Потом рубашку снял и тужурку с карманами на тело надевает. Я – ему: «Ты, Ваня, куда собрался?». А он мне: «В командировку дескать поеду». «Как же, – говорю. – Ты хоть Катю дождись. Попрощаетесь». «Я ей позвоню». И пропал. Вот так. С тех пор о нем ни слуху, ни духу.