Два капитала: как экономика втягивает Россию в войну - [9]

Все начали считать, кто сколько кому должен и кто кого кормит. Советские граждане по всей стране обсуждали, что хватит кормить этих бездельников из России/Украины/Армении/Средней Азии/Москвы/Прибалтики и так далее.

Процесс ухода государства из экономики сопровождался утратой авторитета государства как такового. Если в 70-х годах антисоветский анекдот, рассказанный публично, был серьезным вызовом, то в конце 80-х красные флаги уже сжигали, партбилеты сдавали, а над Лениным глумились. Идеология социализма постепенно вытеснялась либеральной идеологией: государство — неэффективный собственник; свобода частного предпринимательства; все должны уметь торговать; фермеры вместо колхозов; приватизация промышленности; закрытие финансово неэффективных производств.

Современная Российская Федерация с политэкономической точки зрения — это приватизированная РСФСР. По большому счету никаких других экономических процессов, кроме разгосударствления и приватизации, в экономике России в последние 30 лет не происходит. Государство системно и последовательно лишается права изымать добавленную стоимость. К концу 90-х годов государство уже не могло даже получать сверхприбыль с нефтяной и газовой ренты: «Газпром» при развитом ельцинизме был убыточен, а вся прибыль оседала у частной «Итеры», вместо государственно-частной «Роснефти» был полностью частный «Юкос».

Экономические успехи России после прихода к власти Владимира Путина связаны с частичным восстановлением роли государства в экономике. В нескольких отраслях была проведена сверхконцентрация госкапитала, в связи с чем государство вернуло себе право изымать добавленную стоимость. Создание госкорпораций в газовой, нефтяной и атомной отраслях, ВПК, авиа- и судостроении — вот основа путинской экономической модели. Однако, несмотря на капитализацию, стоимость акций и выход на IPO, госкорпорации современной РФ являются лишь бледными тенями союзных корпораций. И дело не в относительных финансовых показателях: товарная стоимость доллара США в 2015 и 1985 году — это две большие разницы, как говорят в Одессе. Еще в 2000 году за 1 доллар США можно было пообедать в столовой, а сегодня это в лучшем случае компот и булочка.

Дело не в долларах и миллиардах бюджетных средств, это все в общем нолики на банковских счетах. Эффективность экономической модели определяется способностью государства обеспечивать собственные нужды за счет собственного производства и внутреннего рынка. Так, например, зарплаты бюджетников в СССР покрывались двумя доходными статьями — от кинематографа и продажи водки.

Российская политэкономическая модель оказалась в подвешенном состоянии. С одной стороны, взят курс на интеграцию в мировую торгово-финансовую систему, для этого вступали в ВТО, для этого открыли рынок для мировых банков и инвестиционных фондов, для этого госкорпорации торгуются на мировых биржах и допускают иностранцев в акционеры. И в рамках курса на глобальную интеграцию российской экономики оказывается, что капитализация «Газпрома» ниже, чем у компании Google. Притом что «Газпром» тянет на себе львиную долю бюджета 150-миллионной РФ, а Google должен только своим акционерам и работникам, разбросанным по всему миру. В биржевой мировой экономике, где капитал исчисляется виртуальной стоимостью акции, а не показателями производства, политэкономическая модель Российской Федерации обречена.

С другой стороны, у правящих элит РФ есть интуитивное понимание, что государству надо возвращать центральную роль по изъятию добавленной стоимости. Так появляются госкорпорации. Поэтому инвестируется ВПК, для этого создаются Евразийский экономический союз и БРИКС.

Однако с точки зрения эффективности выбранной политэкономической модели современная РФ являет собой недоразвитый капитализм по сравнению с США. Финансовый капитал РФ является ничтожным по сравнению с финансовым капиталом Нью-Йоркской и Лондонской бирж. Торговля осуществляется по правилам ВТО, следовательно, торговая надбавка остается у посредников и трейдеров. Цены на энергоносители формируются на иностранных биржах, и российские нефтегазовые корпорации могут только следить за биржевыми манипуляциями.

Промышленный же капитал России, на который стоило бы опереться государству, находится в подчиненном положении. Индустрия и промышленность и дальше рассматриваются как перспективные отрасли для приватизации, и государство предпочитает устраняться из металлургии, сталепроката, машино- и станкостроения.

Система распределения, наоборот, даже ужесточилась по сравнению с советской. Если раньше предприятия и концерны, обладая собственным капиталом, занимались организацией социальной инфраструктуры в городах и поселках, то теперь это стало исключительно заботой государственного бюджета. А бюджет формируется сверху вниз, в связи с чем сначала удовлетворяются потребности Москвы, затем федеральных столиц и мегаполисов, и лишь потом очередь доходит до областных центров и провинции.

Неэффективность такой модели хорошо видна на примере интеграции Крыма в РФ. Территория с отличным климатом, плодородной почвой, длинной береговой линией, выходом в мировой океан и разведанными запасами газа превратилась в бездонную дыру для госбюджета. Государство устраняется из экономики, поэтому даже керченский мост будет строить частная компания. Паромное сообщение между Краснодарским краем и Крымом, которое стало естественной монополией в условиях блокады полуострова, также осуществляется частным перевозчиком. Аналогично обстоят дела в остальных сферах.