Два капитала: как экономика втягивает Россию в войну - [67]

Президент Виктор Янукович (2010–2014) намеревался завершить приватизацию сельскохозяйственных земель, морских и речных портов и газотранспортной системы. Однако излишние аппетиты младодонецких, во главе со старшим сыном Януковича, привели к заговору среди национальной олигархии, который был легитимизирован очередным майданом.

Последний президент Петр Порошенко (с 2014 года) пришел к власти как компромиссная фигура из числа той самой национальной олигархии. Став президентом во вновь парламентско-президентской республике, он получил намного меньше власти, чем было у всех предшественников, потому как он фактически не влияет ни на кабинет министров, ни на парламентское большинство. Тем не менее в планах центральной власти в Киеве утрата государством следующих активов:

• атомных и гидроэлектростанций;

• газо- и нефтетранспортной инфраструктуры;

• морских и речных портов;

• сельскохозяйственных земель.

Плюс надо отметить, что армия была объектом уничтожения и приватизации все годы существования проекта «независимая Украина», и сегодня (в ходе гражданской войны на Донбассе) это выразилось в ее небоеспособности и технической отсталости.

Однако тотальное выдавливание государства из экономики и хозяйства не могло не сказаться на политической системе. Государство постепенно перестало быть политическим субъектом, уступив это право политическим надстройкам ФПГ. В государственном устройстве это выражено в парламентско-президентской форме правления — каждая крупная ФПГ имеет свою фракцию в парламенте, а кабмин представляет собой коалицию интересов украинского частного капитала. К тому же заговор против Януковича и последующий бунт Евромайдана привели к тотальной зависимости украинской олигархии от внешнеполитической крыши США, вследствие чего государство лишилось не только экономического, но и внешнеполитического суверенитета. Сегодня кабинет министров представляет собой коктейль представителей ФПГ и международных аферистов из Грузии и Прибалтики, инсталлированных Фондом Сороса.

Как уже говорилось, считать Украиной то, что сегодня образовалось на территории бывшей союзной республики, в корне неверно. Обескровленное государство лишилось не только собственности, но и территорий — Республика Крым сменила юрисдикцию, а Донбасс фактически суверенен. На месте Украины образовался ряд государственных феноменов, каждый из которых можно считать либо протогосударством, либо административно-финансовым паразитом.

При анализе украинской политики надо помнить, что мы имеем дело с набором самостоятельных химер и протогосударств. Химеры всячески пытаются выдавать себя за легитимных наследников Украины, таковыми не являясь, протогосударства же, наоборот, не определились со своей моделью государства и, соответственно, преемственностью. Поэтому для того, чтобы различать между собой эти химеры и протогосударства, имеет смысл каждое обозначить своим именем.

Итак, на месте Украины появилось как минимум несколько государственных образований, каждое из которых начало развиваться по своей логике. Республика Крым и Севастополь — в условиях краха украинской государственности, пройдя через короткий этап суверенитета, референдум и смену юрисдикции. Российская Федерация, будучи более эффективным государством, чем Украина, смогла обеспечить практически бескровную смену юрисдикции для региона. Причем нельзя сказать, что произошла смена политэкономической модели, даже собственность на полуострове была оставлена прежним украинским владельцам из числа крупного капитала, исключением стали только активы одиозного олигарха Игоря Коломойского.

Крымская политическая элита без проблем смогла интегрироваться в политическую элиту РФ, причем даже мэры и депутаты местных советов остались те же, что и были, только сменили корочки «Партии регионов» на корочки «Единой России».

То, насколько безболезненно и бесконфликтно прошла смена юрисдикции Крыма, позволяет утверждать, что без смены политэкономической модели вместе с территориями и гражданами новое государство получает еще и издержки в виде вороватых и паразитирующих элит. Однако в нашем случае важнее то, как одно государство может интегрировать в себя часть другого государства. Это возможно за счет структурной схожести интегрируемых субъектов.

В ходе государственного переворота от Украины отпал еще один мятежный регион — Донбасс, который вполне сопоставим с такими крупными регионами, как Бавария, Каталония или Урал, а по политэкономическим параметрам является даже более автономным, чем Крым.

На базе Донбасса образовались две народные республики — Донецкая и Луганская, которые, в отличие от Крыма, не сменили государственную юрисдикцию, а пошли по пути построения протогосударства. С одной стороны, ДНР и ЛНР являются частью украинского правового поля, будучи непризнанными республиками, а с другой стороны — война, блокада и мародерство со стороны киевской армии и олигархических добровольческих батальонов выталкивают мятежный Донбасс в автономное развитие. В ДНР и ЛНР вводится многовалютная система, товарные потоки переориентируются в РФ, в результате чего российский рубль вытесняет украинскую гривну и становится основной платежной валютой. В республиках формируются собственные вооруженные силы, полиция, прокуратура. Вопрос о власти решается в течение 2014–2015 годов, в ходе чего формируются новые органы власти. Интересно, что если в Крыму в процессе смены юрисдикции правящие элиты практически не сменились, то на Донбассе при вооруженном восстании от старого правящего класса практически никого не осталось, класс крупных предпринимателей, инвесторов и спекулянтов эмигрировал из ДНР и ЛНР в Киев, Москву и Ялту. Гражданская война, все тяготы которой принял на себя Донбасс, стала точкой невозврата бывшей Украины. Если до выступления армии против мирного населения еще можно было говорить о мирной реинтеграции регионов Украины, то после 2 мая в Одессе, 9 мая в Мариуполе, после бомбежек городов пути назад уже нет. Протогосударства, образовавшиеся на месте бывшей Украины, находятся в глубоком конфликте между собой.